Научный архив: статьи

Статья посвящена важнейшему этапу военной и политической биографии Верховного Правителя России адмирала А. В. Колчака, связанному с его участием в зарождении Белой борьбы и ее первом периоде весной 1918 г. В статье кратко характеризуется деятельность А. В. Колчака как командующего Черноморским флотом в 1917 г., рассматривается его пребывание в Петрограде летом 1917 г., руководство военно-морской миссией в Великобритании и Северо-Американских Соединенных Штатах осенью 1917 г., описывается реакция адмирала на большевистский переворот и ленинский «Декрет о мире», исследуется его попытка вступить в британскую армию для продолжения борьбы против австро-германцев и турок на Месопотамском фронте в начале 1918 г. Основное внимание автора статьи занимает период от вступления А. В. Колчака в должность командующего Российскими Войсками в полосе КВЖД весной 1918 г. до Омского переворота и первых шагов на посту Верховного Правителя. Автор доказывает несостоятельность конспирологической теории «антимонархического заговора» генералов во главе с М. В. Алексеевым, в котором будто бы принимал участие А. В. Колчак, обосновывает тезис об участии А. В. Колчака в зарождении Белой борьбы летом 1917 г. в Петрограде, которое выражалось в поддержке адмиралом патриотических организаций Корниловского направления, выявляет основные мотивы непримиримой борьбы А. В. Колчака с большевизмом, а также формулирует главные причины неудачного военно-политического исхода этой борьбы.

В статье представлен общий обзор жизненного пути и литературного наследия одного из выдающихся церковных ученых XIX столетия — епископа Арсения (Иващенко; 1831–1903). Будучи выпускником Киевской духовной академии, владыка в сане архимандрита в течение двух десятилетий нес духовно-педагогическое служение в Одесском духовном училище, Волынской, Воронежской и Полоцкой духовных семинариях. Далее была сложная служба на посту духовного цензора в Санкт-Петербурге и настоятельство в Заиконосспаском монастыре в Москве. На всех занимаемых должностях епископ Арсений неустанно занимался литературными трудами, которые он не оставил и после рукоположения в епископский сан. Владыку интересовал широкий спектр вопросов, касающихся церковной истории, начиная с первых веков христианства и вплоть до настоящего ему времени. В различных периодических изданиях были опубликованы статьи и переводы, посвященные истории Церкви в Римской империи, Африке, Италии, Испании, на Балканах, в Византии, Персии, Аравии и др. Заметки о переводах и научных статьях владыки, написанных на высоком научном уровне, публиковались в византиноведческих журналах «Byzantinische Zeitschrift» и «Византийский временник».

В последние десятилетия оживился интерес к Восточному вопросу, в том числе и к темам «К. Н. Леонтьев и Болгария», «Леонтьев и Болгарский вопрос». В статье рассматривается несколько «подразделов» этой научной проблемы: биографические связи Леонтьева с Болгарией и болгарскими общественными и политическими деятелями, представления о болгарском национальном характере, образ Фракии в его творчестве. Предложенная мыслителем формула «тяготение на почтительном расстоянии» может быть отнесена не только к геополитическим прогнозам, но и к его личному отношению к славянскому миру.

В русской консервативной мысли Киев традиционно занимал место одной из сакральных столиц — как источник православия и славянских исторических начал. Знаменитое хомяковское стихотворение 1839 г. рисует город как бесспорное средоточие общерусских духовных устремлений. Дискуссии 1860‑х гг., связанные с польским, а затем и украинским вопросами, вновь актуализировали необходимость отстаивания национальной принадлежности древнерусской столицы, осознаваемую как региональными западнорусскими публицистами и писателями (М. В. Юзефович, К. А. Говорский, Н. С. Соханская, В. Я. Шульгин), так и московскими духовными вождями «русского направления» (И. С. Аксаков, М. Н. Катков). Наиболее остро воспринимали этот вопрос, разумеется, представители региональной русской интеллигенции. Так, в программе газеты «Киевлянин» каждый из пунктов начинался с повторения тезиса о русском характере юго-западного края. Куда больше внимания собственно Киеву уделяли издания и авторы, либо так или иначе связанные с церковными кругами, либо интересовавшиеся религиозной проблематикой. В отличие от южнорусских авторов, московские публицисты в несколько большей степени апеллировали к политической проблематике.

Статья посвящена позиции русских консерваторов начала ХХ в. по византийской проблематике. Автор проанализировал ряд публицистических статей, очерков, публичных речей, проповедей известных священнослужителей, ученых, писателей, публицистов, политиков, разделявших консервативные взгляды. Отмечается, что русские правоконсервативные политики, публицисты, ученые, священнослужители начала ХХ в., отталкиваясь от триады графа С. С. Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», в трудах и публичных выступлениях подчеркивали важность обращения к византийскому наследию. Делается вывод о том, что обращение русских правых к Византии, ее культуре и традициям объяснялось в первую очередь тем, что именно из Константинополя Русь восприняла христианство. Не отрицалась ими и идея о России как хранительнице православия, которой она стала после падения Константинополя. Однако теория Третьего Рима, известная с XVI в., практически не использовалась. Анализ трудов русских консерваторов начала ХХ в. позволяет заключить, что основу их позиции по Византии следует искать главным образом в работах выдающегося русского мыслителя К. Н. Леонтьева, в особенности в его сочинении «Византизм и славянство». В статье отмечается, что консерваторы начала ХХ в. творчески переосмысляли идеи Леонтьева о византизме (сохранение в государстве монархического начала и сословного строя, послушание властям, церковность, принцип симфонии властей, идея «сильного государства» и т. д.).

В статье представлено краткое описание рода Ламáнских, происходивших из села Лáманиха Вологодской губернии, где несколько поколений их служили клириками и причетниками в местной церкви свт. Николая Чудотворца. В конце XVIII в. Иван Петрович Лáманский переместился в Петербург и стал родоначальником мощной ветви рода, давшей плеяду крупных государственных и общественных деятелей, любивших Россию и служивших ей верой и правдой весь XIX, а в лице своих потомков — и XX в. Наиболее известны двое — Евгений Иванович Ламáнский, реформировавший финансовую систему России, участвовавший в организации первого в стране Государственного банка, и Владимир Иванович Ламáнский — славяновед, филолог, историк, этнограф, основатель научной школы славяноведения и член многих общественных организаций, работавших на благо России. Представленная история семьи В. И. Ламанского и его потомков включает новые, ранее не опубликованные сведения и факты и дает возможность проследить, как передавались духовные и культурные традиции на протяжении семи поколений. Статья написана правнучкой и праправнучкой В. И. Ламанского.

В статьях и монографиях, посвященных истории евразийского движения, стало общим местом утверждение о том, что евразийцы испытали влияние со стороны В. И. Ламанского и унаследовали от него идею единства евразийского мира. Это утверждение кочует из одной работы в другую, причем исследователи не приводят убедительных фактов, не дают цитат, подтверждающих это мнение, предпочитая ссылаться не на первоисточники, но на других исследователей. В настоящей статье предпринята попытка подойти к проблеме рецепции идей Ламанского или их предполагаемого влияния на евразийство путем анализа корпуса географических текстов П. Н. Савицкого. Были проанализированы все его важнейшие географические, геософские, историософские и экономические работы, а также все его опубликованные письма, ранние и поздние, на предмет упоминания трудов Ламанского. В статье приводится список цитируемых и упомянутых Савицким авторов, которые оказали влияние на его творчество. Среди множества имен в работах Савицкого Ламанский упомянут лишь однажды в статье «Евразийство» от 1925 г. Другие евразийцы не могли знать трудов Ламанского, поскольку их интересы лежали в совершенно иной области. Флоровский мог быть знаком с его текстами, но в его работах, посвященных славянофильству, нет упоминаний о Ламанском. Системы Ламанского и евразийцев оказались параллельны друг другу — очерчивая одно и то же пространство идейного поля, они остались все же разными духовными мирами с минимальным соприкосновением.

В статье рассматривается отношение В. И. Ламанского к религии. Приводятся высказывания Ламанского из его дневников и выписки из сочинений ученого, включающие его оценки религии и различных христианских конфессий (католицизма, протестантизма, православия). Отмечается, что следует различать личные религиозные взгляды Ламанского и ту роль, которую он приписывал религии в своем цивилизационном учении. Указывается, что, в отличие от ранних славянофилов (А. С. Хомякова и И. В. Киреевского), Ламанский отводил религии более скромное место в процессе формирования самобытной культуры, или цивилизации, считая, что большее значение имеют политическая независимость и развитый литературный язык. Главный упрек Ламанского западному христианству состоял в смешении светской и церковной властей, в насильственности и нетерпимости. Он признавал, что окатоличивание способствовало ассимиляции славян европейскими народами, прежде всего немцами, и в итоге приводило к утрате славянами своего языка, культуры и народности. Православие, согласно Ламанскому, в большей степени сохранило верность христианским идеалам братства и любви. Отмечается, что, в согласии со славянофильским учением, Ламанский был последовательным сторонником свободы совести.

В статье рассмотрены взгляды В. И. Ламанского на становление русского цивилизационного самосознания. В. И. Ламанский сформулировал исток и генезис славянофильства и его изначальный нравственный мотив, который был общим с западниками; выделил историософское основание славянофильства (принцип смены цивилизаций). Важным является прозрение В. И. Ламанского о будущей мировой миссии Православия. Вместе с тем В. И. Ламанский был представителем «интеллигентского славянофильства», а не аутентичного народного мировоззрения.

Яркий след в истории русской культуры XVI в. оставил архитектор Петрок Малой. Однако скудные сведения о Петроке Малом трактуются историками неоднозначно. Идут споры о времени его приезда в Россию, итальянском имени, построенных им зданиях. Для определения времени приезда этого архитектора в Россию используют отрывок документа о побеге в Ливонию Петра Фрязина, датированный 1539 годом. Господствует мнение о том, что Петр Фрязин и Петрок Малой — это одно и то же лицо. Считается, что Петр Фрязин (Петрок Малой) прибыл в Россию в 1528 году. Автор доказывает, что эта дата неверна. Приводятся аргументы в пользу того, что Петрок Малой появился в России в 1524 году. В следующем строительном сезоне (1525) он принял на себя руководство возведением Коломенского кремля. Автор анализирует вопрос об итальянском имени Петрока Малого. По мнению автора, нет оснований для использования по отношению к Петроку Малому имени «Петр Франческо ди Аннибале». Автор, вслед за Ю. Кивимяэ и М. М. Кромом, утверждает, что Петрок Малой — это Петр сын Ганнибала или (в итальянском звучании) Пьетро Аннибале.

В статье анализируется эволюция стратегических взглядов президента США Ф. Рузвельта и премьер-министра Великобритании У. Черчилля в декабре 1943 — апреле 1945 гг., т. е. от последствий Тегеранской конференции «большой тройки» до смерти американского президента и завершения войны с Германией. Особое внимание уделяется анализу роли западных лидеров в эволюции отношений с СССР и влияния проблем выработки основ послевоенного мироустройства на решение военных вопросов. На основе проанализированного материала отмечается, что их взгляды имели важное, часто определяющее значение в формировании национальных и коалиционной стратегий на завершающем этапе войны. Идеи и решения британского лидера и к концу войны базировались на традиционной британской имперской стратегии и концепции «баланса сил»; с этих же позиций он оценивал действия Сталина как политику резко усилившейся великой державы, желающей активно участвовать в послевоенном «разделе мира». Стратегическое мышление президента базировалось на стремлении к созданию глобальной американоцентристской политико-экономической системы; оно опиралось на адекватные оценки соотношения потенциалов великих держав и понимание необходимости для реализации его планов сохранения «политики партнерства» с Москвой, в том числе на послевоенный период. Эти взгляды Рузвельта стали определяющими для эволюции военно-политической коалиционной стратегии и отношений западных держав и СССР на завершающем этапе войны с Германией.

Статья посвящена изучению городского пространства позднесредневекового Альби в топографическом, архитектурном, политическом, экономическом и символическом измерениях. Предпринимается попытка рассмотрения городского пространства с позиций исторической психологии. На сегодняшний день данный подход, предполагающий изучение психологических феноменов применительно к городу и пространству, является одним из наиболее актуальных направлений современной исторической урбанистики. В особенности в этом отношении можно отметить увеличение интереса среди исследователей к средневековой истории. Таким образом, выбранная методология определяет научную новизну исследования. Целью работы является установление связи между физическим и символическим пространством, между горожанами и местом их обитания, а также изучение взаимовлияния пространства и социальной психологии. Устанавливается круг исторических источников, который включает в себя архитектурные, письменные, сфрагистические, геральдические и картографические типы, представленные как опубликованными, так и неопубликованными архивными материалами, а также сохранившими объектами монументальной архитектуры Позднего Средневековья, расположенными на территории города. Определяются возможности для изучения идентичности горожан в их связи с пространством на уровне индивида, института, квартала и городского сообщества как единого целого