Научный архив: статьи

В теории уголовного судопроизводства уголовно-процессуальное правоотношение традиционно рассматривается как регламентированная нормами уголовно-процессуального права двусторонняя правовая связь субъектов уголовного процесса, где праву одного субъекта правоотношения корреспондирует юридическая обязанность другого субъекта. Этот подход не только транслируется в учебной литературе по уголовному процессу, но и принимается за исходный при проведении специальных научных исследований. Однако в рассматриваемой сфере встречаются процессуальные обязанности, которым невозможно найти корреспондирующие права кого-либо из участников уголовного процесса. Цель исследования состоит в выяснении правовой природы таких уголовно-процессуальных правоотношений, в которых связь процессуальных прав и обязанностей носит неочевидный (неконкретный, неотносительный) характер. Предпринимается попытка объяснить такие правоотношения с точки зрения теории общерегулятивных отношений и обосновать их уголовно-процессуальный характер. Кроме того, доказывается ошибочность подхода, допускающего существование в рамках уголовно-процессуального отношения корреспондирующих друг другу процессуальных обязанностей. Методологическую базу исследования составляет диалектика. Кроме того, применялись общенаучные методы анализа, синтеза и системный подход, а также специально-юридические методы: юридической интерпретации и формально-юридический. Результаты исследования показали, что публично-правовые обязанности субъектов, ведущих уголовный процесс, составляют элемент общерегулятивных правоотношений, в которых управомоченной стороной выступает государство. При переходе общего правоотношения в правоприменительную плоскость может происходить персонализация субъектного состава правоотношения, когда контроль за исполнением процессуальной обязанности властного субъекта возлагается на определенного участника уголовного процесса (например, прокурора). На этом основании сделан вывод, что уголовно-процессуальными являются не только правоотношения, складывающиеся между участниками уголовного процесса, но также общерегулятивные отношения, закрепляющие компетенцию государственных органов и должностных лиц в сфере уголовного судопроизводства.

В статье анализируются особенности взаимосвязи и взаимоположения тех отраслей научного знания, которые обеспечивают использование судебно-экспертных технологий в организации и производстве судебно-баллистических экспертиз. Среди отраслей научного знания автором выделены наиболее значимые-криминалистика, общая теория судебной экспертизы, уголовный процесс и судебная баллистика. Судебно-баллистическая технология соотносится с выделенными областями знаний в решении основных задач криминалистики, реализации функций общей теории судебной экспертизы и с некоторыми частями ее структуры (части II, VIII и XII), с общей и особенной частями системы судебной баллистики, со структурой заключения эксперта, закрепленной в уголовно-процессуальном законодательстве. Перечень выделенных отраслей научного знания не является окончательным и исчерпывающим, так как использование судебно-баллистических технологий в организации и производстве экспертиз предполагает их развитие, которое может найти отражение и в других отраслях научного знания, обеспечивающих организацию и производство судебно-баллистических экспертиз.ЯРЕМЧУК ВИКТОРИЯ ПАВЛОВНА

Исследуются полномочия председателя суда во взаимосвязи с принципами уголовного судопроизводства, обосновывается необходимость внесения уточняющих полномочия председателя суда дополнений в УПК РФ и нормы федеральных законов.

Статья посвящена исследованию представлений о средствах уголовно-процессуального доказывания, применяемых в эпоху цифровой трансформации в России и зарубежных странах. В частности, автором рассматриваются основные позиции российских и зарубежных авторов относительно особенностей использования «цифровых» доказательств и формулируется вывод о целесообразности включения указанной категории в перечень доказательств, установленный статьей 74 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

В данном исследовании изучаются некоторые проблемы применения залога в качестве меры пресечения в уголовном процессе, производится поиск путей решений данных проблем.

В представленной статье проанализированы проблемы уголовно-процессуального права, которые являются наиболее актуальными для современного российского государства. Авторами выделен ряд проблем правового регулирования уголовного процесса в Российской Федерации и практикиреализации уголовно-правовых норм. При этом сделан вывод о том, что совершенствование уголовно -процессуального права в Российской Федерациидолжно носить комплексный характер и отражаться в государственной политике в указанной сфере.

В работе проводится сравнение правового статуса адвоката-защитника в уголовном процессе. В качестве сравниваемых объектов выступают законодательство Российской Федерации, Республики Беларусь и Республики Казахстан. Выбор законодательств государств обусловлен общимисторическим развитием на определенном этапе, а также схожим в общихнаправлениях правовым регулированием после развала Советского Союза

В статье рассмотрены недостатки правового регулирования сроков заявления ходатайства о назначении предварительного слушания по уголовному делу. Приведены примеры нарушений судами прав сторон на назначение предварительного слушания и нерассмотрения в ходе предварительного слушания заявленных ходатайств. Одной из причин подобных нарушений является несовершенство норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих сроки заявления ходатайства о назначении предварительного слушания. Данные нормы не соответствуют требованию правовой определенности, содержат ряд пробелов и противоречий, которые вынуждена устранять высшая судебная инстанция. Анализ статей 229, 231 УПК РФ, регулирующих сроки заявления ходатайства о назначении предварительного слушания в стадии подготовки к судебному заседанию, позволил выявить следующие проблемы. Во-первых, авторами выявлена коллизия между ч. 3 ст. 229 УПК РФ и п. 2 ч. 5 ст. 231 УПК РФ в части регулирования окончания срока заявления ходатайства о назначении предварительного слушания. Во-вторых, представляется неоправданным использование в ч. 3 ст. 229 УПК РФ в качестве критерия для окончания срока заявления ходатайства даты вручения обвиняемому копии обвинительного заключения (акта), поскольку отсутствуют гарантии оперативного извещения сторон о моменте наступления данного события. Предложено при регулировании окончания срока заявления ходатайства за точку отсчета взять дату направления уголовного дела в суд, установив еще 5 суток в качестве последнего периода для заявления рассматриваемого ходатайства. В-третьих, законодатель не предусмотрел правила исчисления рассматриваемого срока при окончании сокращенной формы дознания составлением обвинительного постановления. Данный пробел также нуждается в устранении. С учетом вышесказанного, в статье предложена следующая формулировка ч. 3 ст. 229 УПК РФ: «3. Ходатайство о проведении предварительного слушания может быть заявлено стороной после ознакомления с материалами уголовного дела и не позднее 5 суток после направления уголовного дела с обвинительным заключением, обвинительным актом или обвинительным постановлением в суд». Часть 3 ст. 227 УПК РФ предложено дополнить следующим запретом: «Постановление о назначении судебного заседания не может быть принято ранее окончания срока на заявление стороной ходатайства о проведении предварительного слушания, установленного в части 3 статьи 229 настоящего Кодекса».

В статье рассмотрен ряд актуальных проблем, возникающих на этапах применения и отмены меры процессуального принуждения в виде наложения ареста на имущество. Обосновывая актуальность изучения института наложения ареста на имущество, авторы приводят статистические данные, свидетельствующие о распространенности практики применения данной меры принуждения. Также авторы обращают внимание на неоднократное изменение в последние годы порядка избрания и отмены ареста имущества, дифференциацию процедуры, предусматривающую в настоящее время как предшествующий, так и последующий судебный контроль за ее законностью и обоснованностью. Проведенное исследование позволило сделать вывод о том, что предусмотренный ч. 5 ст. 165 УПК РФ порядок досудебного ареста имущества по постановлению следователя (дознавателя) имеет узкую сферу применения: он защищает лишь публичные интересы, связанные с обращением взыскания на имущество, подлежащее конфискации и указанное в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ. Авторы полагают, что без должной защиты остаются публичные интересы, связанные с исполнением штрафа и других имущественных взысканий, а также интересы потерпевших, гражданских истцов по взысканию ущерба, причиненного преступлением, сумм компенсации морального вреда. Анализ аналогичных институтов ряда зарубежных государств свидетельствует о том, что в них досудебный порядок не имеет аналогичных ограничений и может вводиться в исключительных случаях для обеспечения всех имущественных выплат, взысканий, наказаний, которые могут грозить обвиняемому. Авторы предлагают исключить из ч. 5 ст. 165 фразу «, указанное в части первой статьи 104.1 УК РФ», что позволит в исключительных случаях, не терпящих отлагательства, накладывать арест на имущество по любому из оснований, предусмотренных ст. 115 УПК РФ. Также при анализе судебной практики была выявлена согласованная позиция Верховного и Конституционного Суда РФ о том, что истечение срока ареста имущества, а также принятие судом решения об отказе следователю в продлении ареста имущества не является самостоятельным основанием для отмены ареста. В связи с этим, по отдельным делам даже через год после истечения срока ареста имущества орган, осуществляющий регистрацию прав на недвижимость, отказывается снимать ограничения и регистрировать сделки с имуществом, сроки ареста которого истекли. Единственным основанием для снятия ареста имущества суды считают вынесение следователем (дознавателем) постановления о снятии ареста. При этом закон не предусматривает четких сроков вынесения такого решения, что приводит к злоупотреблениям со стороны должностных лиц и нарушению прав участников судопроизводства. Для решения вышеуказанной проблемы авторы предлагают закрепить в ч. 9 ст. 115 УПК РФ норму об обязательности вынесения следователем (дознавателем) постановления об отмене ареста имущества в течение суток с момента наступления следующих обстоятельств: истечение срока ареста имущества, вступление в силу решения суда об отказе в продлении срока ареста.

В статье исследован институт подозрения в уголовном процессе России, проведен исторический анализ его формирования и развития. Изложены взгляды исследователей на содержание понятий «подозрение», «подозреваемый», «заподозренный» и «лицо под подозрением». Авторами выявлены и изучены проблемные аспекты института подозрения, особенности применения мер пресечения в отношении подозреваемых. Показаны основания возникновения у лица статуса подозреваемого, а также проведен сравнительный анализ института подозрения и обвинения. В заключение сделан вывод о том, что институт подозрения имеет длительную историю развития в уголовном процессе России, однако сегодня недостаточно регламентирован в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (УПК РФ). В связи с этим обращено внимание на необходимость уточнения правового регулирования данного института и введения в УПК РФ определения понятия «подозрение».

Статья посвящена анализу уголовно-процессуального и криминалистического аспектов использования системы видео-конференц-связи в современном уголовном процессе России. В рамках настоящей статьи рассмотрена практика применения технологий видео-конференц-связи в досудебном производстве по УПК РФ и сформулированы предложения для их перспективного развития.

Вхождение в состав Российской Федерации Республики Крым и города федерального значения Севастополь в 2014 г., Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики, Запорожской и Херсонской областей в 2022 г. поставило проблему уголовно-правовой и уголовно-процессуальной интеграции данных регионов в российскую правовую систему. Эта нормативная проблема была с теоретической и практической точек зрения решена главным образом в 2014 г. с принятием крымско-севастопольской модели интеграции. Однако до того, как выработать данную модель, необходимо было найти адекватный сравнительно-правовой опыт.