Научный архив: статьи

Статья посвящена анализу феномена социальной мобилизации и его оценке как фактора поступательного развития государства. За основу берется концептуальный подход Г. Блумера, подразумевающий, что любая деятельность, направленная на поддержание общности, является социальной мобилизацией. Анализируется влияние на процессы социальной мобилизации новых технологий распространения информации и медиатизации политической жизни в государствах современного типа. Более подробно рассматриваются отдельные типы социальной мобилизации, выделенные авторами: институциональная, протестная, гибридная и спонтанная. Делается вывод о том, что российский опыт дает возможность предполагать особую роль мобилизации в жизни государства, отличную от европейских аналогов. Это связано с тем, что в современной России на протяжении многих лет пространство политической активности постепенно переходило под контроль государства, а после начала СВО в 2022 г. публичные гражданские инициативы групп, не подконтрольных чиновникам и неодобряемые государственной властью, оказались вне легального правового поля. В связи с этим, с одной стороны, мы наблюдаем патриотическую самоорганизацию вокруг добровольной помощи участникам боевых действий. С другой стороны, часть общества сосредоточена на решении частных, бытовых проблем, а ее участие в политической жизни страны трансформируется в некие ритуальные действия. Здесь социальная мобилизация приобретает специфические формы: спонтанные всплески, триггерами которых выступают неполитические поводы, вызывающие массовое возмущение (случаи жестокого обращения с животными или экологические бедствия и т. д.).

В статье рассматриваются основные повседневные практики женщин – политических заключенных советских тюрем первых лет советской власти, отраженные в воспоминаниях эсерки, журналистки и писательницы Ольги Елисеевны Колбасиной-Черновой (1886–1964), второй жены В. М. Чернова, находившейся в заключении с 1920 по 1921 г. Данные воспоминания являются не только интереснейшим историческим, но и социологическим источником, позволяющим выявить ряд аспектов тюремной повседневности и доминирующие повседневные практики, позволявшие женщинам адаптироваться к экстремальным условиям тюремного заключения.

Статья посвящена проблеме конструирования коллективной памяти о неудобном прошлом современными элитами России на примере событий революции 1917 года и последовавшей за ней Гражданской войны. Рассмотрены конфликтные аспекты коммеморации (установка памятников и мемориальных знаков) в процессе конструирования официального исторического нарратива. Прослеживаются изменения в официальном историческом нарративе в отношении трудного прошлого в разные периоды времени.

Сохранение исторической памяти во многом зависит от политических задач актуальной государственной власти, которая не только поддерживает коллективную память с помощью различных коммеморативных практик, но и конструирует современный исторический нарратив. Этот нарратив не предполагает реставрации советской историографии; он совмещает самые разные интерпретации событий революции и Гражданской войны в контексте выстраивания исторического континуитета российской государственности. Поэтому образы некоторых советских деятелей соседствуют с фигурами их противников, формируя у массовой аудитории представления о патриотическом служении государству российскому, невзирая на идеологические и политические взгляды.

Утраченная память не восстанавливается; нынешние поколения россиян не восприняли политический опыт сторонников демократического социализма, которые отвергли большевизм и не поддержали белое движение в Гражданской войне. Отношение к проигравшим в борьбе с большевиками сегодня- негативно, как к слабым и неспособным политикам. Рассматривая историческую память как составную часть коллективной памяти, делается вывод о том, что в структуру коллективного сознания интегрируются только те события прошлого, которые воспринимаются обществом как чрезвычайно полезные для современных поколений. Кроме того, инерция общественного сознания влияет на отбор событийного материала. По этой причине за весь постсоветский период не удалось полностью заместить прежние советские идеологические штампы и клише новым историческим нарративом.