Научный архив: статьи

Целью статьи является описание способов рецепции творчества Байрона в комедии Грибоедова «Горе от ума». Преимущественное внимание уделяется восприятию в грибо-едовской комедии поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда». Выявлению «гарольдовского следа» в тексте пьесы способствует воссоздание литературного контекста споров о Байроне, байроновский подтекст в наброске предисловия к «Горю от ума», реконструкция основных этапов рецепции произведений Байрона в творчестве Грибоедова, а также некоторые другие эпизоды, связанные с поиском драматургом ключей к созданию образа молодого современ-ника. В ходе анализа «Горя от ума» прослежено двойное (возвышенно-лирическое и траве-стийное) решение ряда мотивов, определяющих структуру образа Чацкого. Пародийная ак-туализация гарольдовского комплекса скучающего странника рассмотрена как формула экспозиции главного героя, предвещающая целую систему парадоксальных сближений Чац-кого с персонажами-двойниками в мире пьесы и за её пределами. Показано, что диалог с Байроном, который не прерывался на протяжении всей творческой работы драматурга, реа-лизуется, в числе прочего, в авторефлексивной иронии Грибоедова.

История создания и основные черты поэтики поэмы Пушкина «Полтава» глубоко изу-чены в отечественном и зарубежном литературоведении. Это отчасти касается и отношений между пушкинской поэмой и «Мазепой» Байрона: установлены факты ориентации пушкин-ского текста на байроновский, наличие их контактной связи и кардинальных содержательно-поэтологических различий. При этом получивший в современном англоязычном литературо-ведении так называемый метод нового историзма в приложении к вопросу о связях между этими произведениями обращает внимание лишь на политический план их содержания, фак-тически исключая из поля зрения проблему многозначной символичности художественного слова, как и проблему сквозной целостности содержания и формы художественного текста. Закономерно в этой связи, что от наблюдений над некоторыми отклонениями пушкинской поэмы от исторических фактов, над отдельными приемами мифологизации истории и над техникой «очернения» Мазепы эти работы неизменно двигаются к выявлению «колонизатор-ских», «империалистических» убеждений поэта.

Книга Владимира Солоухина «Третья охота» - самый известный на русском языке очерк, популяризующий сбор грибов. В статье реконструируется контекст возникновения этой книги: внимание к способам именования грибов и появление ризоматических концепций культуры. Анализ образов и мотивов этой книги показывает, что Солоухин мыслил сбор грибов не просто как увлечение, а как спортивное воспитание телесных навыков и одновременно медитативную практику, объединяющую прошлое и настоящее. В этой книге увлечение сбором грибов оказывается поводом для соединения решительности характера и внимания к обычаям предков как содержащих в себе потенциально научный этос, почти лабораторное испытание природы.

В статье рассматриваются особенности передачи аллегории в девяти переводах романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо», выполненных переводчиками Вильямом Ролстоном (1869), Изабеллой Флоренс Хэпгуд (1903), Констанс Гарнет (1917), Бернардом Айзекесом (1947), Ричардом Фриборном (1970), Майклом Пурсглав (2016) на английский язык, а также Владимиром Александровичем Соллогубом и Шарлем Александром де-Калонн (1862), Михаилом Лишневский (1927), Франcуа Фламаном (1982) на французский язык. В ходе компаративного анализа определены основные тенденции реконструкции указанного средства создания образности и выявлены наиболее удачные переводческие решения.

В статье рассматриваются стратегии фразеологического и нефразеологического перевода ряда клишированных единиц, использованных английским, французским и татарским переводчиками в переводах повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». В качестве материала исследования привлекались примеры из текстов переводов И. Хэпгуд (1915 г.), Л. Виардо (1853 г.), А. Файзи (1973 г.). Клише и их соответствия сопоставляются в аспекте конвергентности, критериями выступают адекватность и эквивалентность как качественные и количественные характеристики перевода.

Цель данной статьи - проследить путь развития от жанра семейного романа до нового жанра семейной саги в русской литературе. Для этого в свете исторической поэтики вычленяется ряд признаков, свойственных семейной саге. Эпические принципы повествования о семье усиливают социальную рефлексию, что приводит к накоплению противоречий внутри жанра и переходу от семейного романа к семейной хронике и семейной саге. Обоснованы несколько этапов развития семейного романа в русской литературе на основании социальных и внутрилитературных контекстов, благодаря чему на конкретных примерах уточнены жанровые и тематические границы семейной саги в современной русской литературе.

Цель. Проанализировать поэтику «городского текста» в поэтическом и прозаическом творчестве В. В. Набокова 1920-х гг.
Процедура и методы. Основное содержание составляет рассмотрение «метагеографических» аспектов поэзии и малой прозы Набокова, в которых появляются образы Петербурга и / или Берлина. При проведении исследования использованы биографический, сравнительный, культурно-исторический методы анализа.
Результаты. Проведённый анализ показал, что в первой половине 1920-х гг. Петербург у Набокова не только предстаёт в художественно переосвоенных воспоминаниях в образах, связанных с реальной топонимикой, но и получает метафизическое измерение. В эти же годы и позднее Берлин оказывается у Набокова городом не прошлого, но настоящего счастья, «романтизированным» посредством приёмов оптической иллюзии. Но оппозиция Петербурга и Берлина снимается в набоковском творчестве, с одной стороны, за счёт того, что сквозь немецкий город у него «просвечивает» город русский (в природном и культурном плане), а с другой – посредством универсализации хронотопа: конкретный город исчезает, на смену ему приходит наполненное любовью пространство авторского сознания.
Теоретическая и/или практическая значимость. Результаты исследования расширяют представление о художественном мире Набокова, в частности, о бытовании в его творчестве таких культурно-литературных феноменов, как «петербургский» и «берлинский текст».

Цель. Выявить суть и значение дуэли как смысловой составляющей сюжетных линий в в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
Процедура и методы. Основными исследовательскими методами являются культурно-исторический, психологический и аксиологический. Проведён анализ личности главного героя Печорина и его внутренних мотивов поведения, осуществлены наблюдения над динамикой развития конфликта между дуэлянтами. Результаты. По итогам исследования сделан вывод о том, что дуэль и её кровавый исход представляют собой личный выбор принципиального характера для обеих сторон, особенно для Печорина, эту дуэль можно понимать как художественную метафору суда главного героя над миром.
Теоретическая и/или практическая значимость заключается в тщательном изучении личности и внутреннего мира главного героя, на основе которого оформлено многоуровневое истолкование сути и значения дуэли.

Цель. Сопоставление художественных средств изображения психически больных героев в произведениях русского писателя А. П. Чехова и китайского писателя Лу Синя для выявления типологии изображения искажённого мира больного сознания. Процедура и методы. В работе рассматриваются художественные приёмы в текстах писателей-врачей. Мир психически больных пациентов считается важной темой в их творчестве. Анализируется роль опыта профессионального врача в создании образов психически больных героев. Для этого используются методы обобщения и поиска интертекстуальных связей с произведениями русской и китайской литературы. Результаты. В текстах этих авторов сумасшествие считается видом психического заболевания, которое несовместимо с жизнью в обществе, кроме того, оно проявляется как «мания преследования», т. е. пациент напуган, взволнован и тревожен, он всегда настороже. Автор приходит к выводу, что профессиональные врачи описывают сумасшествие с точки зрения их уникального медицинского опыта, однако для писателей-гуманистов сумасшедшие оказываются разумными и честными людьми в «перевёрнутом мире», в котором добро и зло, разум и сумасшествие поменялись местами. Теоретическая и/или практическая значимость. Обнаруженные данные позволяют расширить интертекстуальное поле произведения, включив в него некоторые медицинские темы, не учтённые предыдущими исследователями.

Цель. Проследить пути взаимодействия автора с читателем в сборнике Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Процедура и методы. Обозначены повествовательные стратегии Н. В. Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» с позиций рецептивной эстетики, отдельно отмечено их воздействие на «воспринимающее сознание». Исследование опирается на дескриптивный и системный подходы к художественному тексту. Результаты. Установлено, что Гоголь посредством использования художественных приёмов обрамления, «речевой маски», авторского монолога влияет на восприятие текста читателем; также отмечена роль этих приёмов в формировании литературного опыта. Теоретическая и/или практическая значимость. Изучение данной проблемы позволило выявить авторские техники повествования в сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки». Полученные результаты могут быть полезны для литературоведческих разысканий, посвящённых роли читателя в процессе рецепции и интерпретации художественного произведения.

Цель. Выявить смысловую общность пограничного хронотопа в сборнике Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки» и сборнике новелл Пу Сунлина «Рассказы Ляо Чжая о необычайном». Процедура и методы. В работе проводится последовательный анализ пограничных хронотопов в прозе Гоголя и Пу Сунлина на предмет обнаружения общих мотивов и их последующего сопоставительного изучения и интерпретации. Основными методами исследования стали анализ и последующий синтез и сравнительный метод в литературоведении.
Результаты. Анализируя разнообразные пограничные хронотопы, характерные для фантастических произведений Гоголя и Пу Сунлина (время: вечер, ночь, праздник; локус: дом, кабинет, окно, дорога, пространство сна и др.), можно прийти к выводу, что у указанных авторов промежуточная точка пространственно-временного существования может быть истолкована как особая сфера, где герой вступает в контакт с иноприродными персонажами в напряжённый момент своей жизни и остаётся живым и целым или погибает в зависимости от принятых им нравственных решений.
Теоретическая и/или практическая значимость работы заключается в том, что её результаты позволяют прояснить своеобразие присутствия фантастических образов потустороннего мира в творчестве Гоголя и Пу Сунлина; результаты исследования могут быть использованы как при изучении творчества Гоголя в китайской аудитории, так и для разработки образовательного курса по сравнительному изучению русской и китайской литературы.

Цель. Описание и обоснование стремления Гоголя к положительным оценкам в поиске положительного героя. Создание аксиологического портрета Гоголя в контексте лингвоаксиологических изысканий.
Процедура и методы. Теоретическую основу исследования составили труды по исследованию категории оценки в полипарадигмальном контексте (Е. М. Вольф, В. И. Карасик, Т. В. Маркелова); по исследованию языка Гоголя с его богатым лексическим составом (В. В. Виноградов, Б. Н. Эйхенбаум), поэтике (В. А. Воропаев); по когнитивистике (В. И. Карасик) В данном исследовании были использованы методы компонентного семантического анализа, лингвокогнитивного анализа, лингвостилистического анализа речевого полотна художественного текста в интерпретационном контексте парадигмы автор – адресант – художественный текст – читатель – адресат; прагмастилистический анализ эстетического знака; интерпретационный анализ. Результаты. Познание мира в художественном мышлении проходит через познание языка, который создаёт возможность для творческого диалога субъекта с языком, и здесь совершается в буквальном смысле открытие языка, его системы и возможностей. Таким открытием был для современников и до сих пор остаётся для нас язык «смеющегося судьи», воодушевлённого жаждой познания России и русского человека. Аксиологический портрет Гоголя рассмотрен как феноменальное явление русской жизни, актуальное «вчера» и «сегодня», воодушевлённое жаждой положительного героя, вынужденного в анализируемом художественном пространстве удаляться от того реализма, которым его благословил его талант. Выявлены особенности оценки-фантазии, отражающей парадоксальные и абсурдистские смыслы, выходом из которых является обнаружение положительных смыслов в русском человеке и русской жизни. В качестве оценочного противопоставления описывается приём «превращения» похвального в порицательное, отрицательного в положительное, чиновник-мертвец превращается в благородного рыцаря. Демонстрируется роль прагмем в выражении двойной оценки как базиса оценки-фантазии. Несуществующее, нереальное предстаёт в оценочной ипостаси.
Теоретическая и/или практическая значимость. Опираясь на теоретические данные, оценочную классификацию и современный когнитивно-дискурсивный подход к тексту, выявлены специфические черты оценки-фантазии, показана её роль в исследовании творчества Гоголя – «заколдованного места» русской литературы, сокровищницы «бессмертного смеха», пространства ирреального в реальном. Предпринята попытка современного прочтения гоголевских предвидений.