SCI Библиотека

Статья посвящена анализу религиозного фактора в Американской революции XVIII в. и образовании США. На основе широкого круга источников и научной литературы показано сочетание секулярного и протестантского влияния в процессе формирования государственных институтов американского государства. Автор раскрывает роль религиозных элементов в движении североамериканских колоний Великобритании к отделению от метрополии. Подчеркивается значительная роль полемических доводов и исторических примеров, связанных с Библией, в политической мысли США того времени. Как показывает автор, большинство деятелей Американской революции XVIII в. были убеждены, что религия служит основанием для гражданской добродетели, высокий уровень которой необходим для республиканской формы правления. Картина мира, разделявшаяся основателями США, подразумевала теистический источник права и законодательной деятельности. На федеральном уровне разделение церкви и государства, утвержденное Конституцией 1787 г. и Биллем о правах 1789 г., во многом являлось следствием организационной раздробленности американского протестантизма. Сделан вывод о двойственном характере государственности США конца XVIII в., имевшей как светскую, так и религиозную стороны, что получило отражение в символике Большой государственной печати (1782 г.).

Еще Сократ видел в познании самого себя суть философского анализа. В дальнейшем философская мысль постоянно обращалась к пониманию субъективности бытия и ее природы. Но было ли это познание какого-то отдельного человека? Конечно нет. Для философского анализа требуется субъект как отражение бытия вообще. Но бытие слишком широкое понятие, необходимо было выделить основополагающую суть бытия человеческого. Животные связаны напрямую и детерминированы бытием природы, где существует достаточно жесткая, объективная детерминация. Человеческое мироустройство — более сложное для однозначного понимания бытия образование. Детерминация в нем не имеет безусловной силы и направленности, а носит статистический и вероятностный характер.

В статье рассматривается концепция пастырской власти, которая излагается прот. Валентином Свенцицким в значимом для современного русского православия тексте «Шесть чтений о Таинстве Покаяния в его истории». Выступая против практики общей исповеди в 1920-х гг., он противопоставляет ей исповедь единоличную, основывая свои аргументы на дореволюционных исследованиях покаяльных практик и духовничества. Вместе с тем в тексте Свенцицкого академические тезисы претерпевают значительную трансформацию в связи с его историософскими и религиозно-философскими идеями. Прежде всего он использует в этом контексте теорию постепенного раскрытия в истории самосознания Церкви и проецирует эту теорию на богословское осмысление развития форм таинств. В этом же русле, по отношению к церковным практикам, он применяет теорию исторической дифференциации в Церкви добра и зла. В этом контексте анализируются представления Свенцицкого об обмирщении Церкви, которому он противопоставляет активное оцерковление всей жизни и формулирует этот призыв в идее монастыря в миру. В статье показывается, какое место в формировании монастыря в миру имеет духовник. На этом фоне анализ представлений о пастырской власти как в «Чтениях», так и в других текстах Свенцицкого, и их соотнесение с источниками, на которые он опирается, позволяет обозначить его тезис о трансформации этого типа власти в истории. Автор «Чтений» обозначает три характерных периода, в которые пастырская власть менялась от своего публичного измерения в древней Церкви, общинного - в византийских монастырях и русских приходских храмах и, наконец, личностно - психологического - в контексте советского периода. Эти три типа пастырской власти анализируются Свенцицким в связи с трансформацией в исторической перспективе форм исповеди, преемством «власти ключей» в Церкви и актуализацией послушания в церковной жизни. В таком ракурсе Свенцицкий предлагает богословское обоснование сложившейся практики исповеди, которое он конструирует как бриколаж из русского духовно - академического богословия и философии.

В статье предложена попытка реконструировать в самых общих чертах историю применения федеративной терминологии к описанию устройства христианской Церкви. Понятие федерации появляется в XVIII в. в работах протестантских церковных историков, считавших, что формирование первоначальной церковной структуры происходило по образцу федеративных политических образований, сложившихся в греко - римской Античности. Дальнейшему освоению соответствующей политической терминологии церковными авторами способствовали становление теории политического федерализма в XIX в. и ее популяризация в политической и общественной жизни многих государств. В статье показывается, как с конца XIX в. понятие федерации прилагается уже к церковному устройству на его современном этапе. Подобная практика была особенно характерна для представителей Англиканской Церкви, в официальной риторике которой образ федерации занял важное и заметное место. Именно в недрах Англиканской Церкви родилась формула о Церкви как федерации. Благодаря протестантскому влиянию федеративная терминология входит в язык экуменического богословия, привлекаясь, в частности, для обозначения промежуточной формы церковного объединения. Однако федеративные построения в экклезиологии сопровождаются постоянной критикой, главным образом за якобы привнесение с собой чуждых ассоциаций. Непримиримую позицию занимают католические авторы, которые на протяжении целого столетия разрабатывают богословское опровержение церковного федерализма. Под влиянием их критики, а также значимых исторических и идейных перемен образ федерации постепенно исчезает из языка христианского богословия, сохранившись в конечном счете в виде всеобщего и единодушного отрицания, что Церковь - не федерация. Автор пытается показать, что, несмотря на некоторую искусственность привлечения федеративной терминологии, за ее использованием стояли определенные богословские интуиции, касавшиеся статуса частных Церквей и характера их взаимного единения. Эти переживания оказались по большей части проигнорированы общим ходом развития экклезиологии в XX в. с его интересом к глобальному и универсальному измерению Церкви.

В статье рассматривается тип философских построений Б. П. Вышеславцева с точки зрения соотношения категорий идеального и реального. Сообразуясь с Плотином и выдвигая трехступенчатую онтологическую модель как универсальную и наиболее полную (в отличие от трансценденталистской и позитивистской), он объединяет все формы человеческой активности в культурный деятельно-творческий космос, в рамках которого, по его мнению, происходит синтез идеального и реального, а также реализация высшей духовной цели-познание и переживание трансцендентного Абсолюта. В контексте зарубежных и отечественных философских дискуссий первой половины XX в. актуальной становится практическая философия Фихте, которая закладывает новый тип идеализма. Духовное бытие (совокупность воплощенных идеалов, смыслов, целей и ценностей), в основе которого лежат не абстрактные принципы, а динамика абсолютоподобной самости, ее непрерывное самотрансцендирование, есть гармоническое сопряжение противоположных начал. И благодаря этому философия выходит за рамки собственно философского дискурса, становится философией жизни, экзистенцией. В статье предлагается деление идеал-реалистической философии на два типа: 1) трансценденталистский идеал-реализм и 2) религиозно-философский идеал-реализм. Второй тип, которого придерживается Б. П. Вышеславцев, актуализирует новое представление о реальности как о «причастности к Абсолюту». Доступный рациональному познанию и формально-логическому анализу в форме закона единства противоположностей, Абсолют-источник этого закона-не имеет ни единства, ни противоположностей, но является живой гармоничной самостью, которая это единство «держит».

Рецензия на: Жукова О.А. Творчество и религиозность в русской культуре. Философские исследования. - М. : Согласие, 2022.