80-летие победы советских войск в Сталинградской битве – одном из самых крупных сражений Второй мировой войны и Великой Отечественной войны как ее важнейшей составной части – дает хорошую возможность переосмыслить его историческое и символическое значение. Сражение под Сталинградом разворачивалось в самый напряженный, критический момент войны, когда войска вермахта и его союзников рвались на Кавказ и к Волге, и продолжалось 200 суток – 6,5 месяцев – на территории почти в 100 тыс. кв. км, относящейся к современным Воронежской, Ростовской и Волгоградской областям и Республике Калмыкия. С обеих сторон в битве участвовали более 2,1 млн человек, свыше 26 тыс. орудий, 2,1 тыс. танков, 2,5 тыс. самолетов [36, с. 15]. Переход советских войск в контрнаступление 19 ноября 1942 г. считается началом коренного перелома в войне. Завершение сражения 2 февраля 1943 г. привело к ликвидации крупной группировки противника и создало условия для перехода в наступление частей и соединений Красной армии (далее – РККА) на других участках фронта.
Одной из малоизученных тем истории Великой Отечественной войны является участие в борьбе против Красной армии и советских партизан на стороне гитлеровцев граждан стран-союзников Третьего рейха и представителей ряда народов СССР; их роль в военных преступлениях против советского населения. Одним из подвергавшихся оккупации регионов СССР, где такое сотрудничество гитлеровцев и их союзников имело место в широких масштабах, стала Брянщина. Здесь в составе прогитлеровских формирований действовали такие союзники гитлеровцев, как французы, итальянцы, финны, испанцы, румыны, греки, хорваты, русины, а также ряд коллаборационистских формирований. В данной статье на основе архивных документов из брянских архивов, включая недавно рассекреченные документы из архива УФСБ по Брянской области, воспоминаний участников боевых действий и выживших очевидцев, изучено участие в геноциде мирного советского населения наиболее жестоких соратников гитлеровцев - подразделений венгров и украинских коллаборационистских формирований. Основное внимание сосредоточено на выяснении мотивов и целей соратников гитлеровцев, того, какие военные преступления они совершили и какова была их истинная роль в установлении и поддержании на Брянщине гитлеровского «нового порядка».
Целью статьи является анализ формирования в 1941-1942 гг. стрелковых, кавалерийских дивизий, бригад, полков и батальонов на территории Казахской ССР и их роль в 1-м периоде Великой Отечественной войны. Актуальность исследования определялась необходимостью изучения истории воинских формирований из Казахской республики со дня издания приказов Ставки ВГК СССР, выполнения этих приказов руководством Казахской ССР, организации ими взаимодействия с командованием Сталинградского, Уральского, Южноуральского, Среднеазиатского военных округов и боевого пути воинских формирований из Казахстана в первые годы Великой Отечественной войны. Изучением темы в разные годы занимались авторы советского периода и современного Казахстана и России. В работе использованы коллективные труды исследователей, посвященные истории Великой Отечественной войны, исторические документы Архива Президента Республики Казахстан, Российского государственного архива социально-политической истории и боевые документы воинских формирований из Казахской ССР, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации. Приводятся особенности проводимой работы по формированию частей, соединений, обнаруживаются тенденции комплектования воинских частей дивизии начальствующим, младшим командным и рядовым составом подразделений. Раскрывается боевой путь казахстанских дивизий, бригад в первые годы войны, устанавливаются отдельные страницы героизма бойцов и командиров на полях сражений. Делается вывод, что воинские формирования из Казахстана внесли весомый вклад в остановку немецко-фашистских войск на подступах к Москве, Ленинграду, в оборону Сталинграда для создания условий коренного перелома в Великой Отечественной войне.
Понятие «псевдоморфоза» используется Г. В. Флоровским как такое заимствование, которое носит инструментально-технологический и формально-схоластический характер и потому не отвечает глубинным интересам Церкви христианских народов и творческому развитию богословской мысли. Он подчеркивает положительное, стимулирующее значение в истории русского богословия не только патристики, на которую обычно обращают внимание, но и западной богословской мысли, особенно с XVI в., что нередко упускают из вида. Богословские псевдоморфозы, с точки зрения Г. В. Флоровского, преодолеваются на основе многосторонних исторических связей - патристики и «постигающего роста» богословской мысли, богословия и церковной жизни, богословия и светской философии, богословия и культуры народа, православного богословия и богословской мысли других христианских конфессий. Кафолический синтез Церкви и есть, согласно Г. В. Флоровскому, то всеобщее, соборное, которое являет себя на исторической основе в богословской мысли. Превращение внешних заимствованных форм в псевдоморфозы объясняется Г. В. Флоровским конкретно-историческими причинами - отставанием православной мысли от западной религиозно-философской мысли, политическими интересами противоборствующих стран, отрывом клира от нужд верующего церковного народа, его исторического опыта и культуры. Русский богослов считает псевдоморфными те богословские заимствования, которые формально и догматически, а не органически и синтетически входят в автохтонный культурно-исторический контекст. Именно здесь источник нетворческой подражательности и схоластической тенденции в русском богословии. Заимствования, оторванные от интересов и потребностей «церковного народа», показывает Г. В. Флоровский, оборачиваются клерикализмом и политическим сервилизмом церковных иерархов. Это актуальное и в наши дни утверждение Г. В. Флоровского сочетается и с другим столь же актуальным его выводом: диалог с западным богословием имеет позитивное, стимулирующее значение и для русского православия.
Статья является рецензией на книгу американского историка Джима Кертиса ( Curtis J. Stalin’s Soviet Monastery. A New Interpretation of Russian Politics. New York, 2020). В ХХ в. постижение российской истории было делом двух противоборствующих историографий: американской и советской; но в области изучения сталинизма американские историки явно опережали советских, хотя ситуация в американской науке была непростой, в ней боролись «тоталитаристы» и «ревизионисты». Дж. Кертис ставит перед собой цель подняться над схватками, и это ему удается, так как упор он старается сделать не на экономическую и политическую истории как таковые, а на архетип сознания, который можно познать скорее с помощью теории коммуникации, лингвистики и исторической антропологии. Опираясь на эти науки и русскую литературную традицию (от древней до новейшей), историк старается выявить важнейшие черты сталинского сознания, которыми, по его убеждению, в первую очередь являются религиозные мотивы, полученные им еще в семинарии. Это приложение к России представлений о ней, как о некоем монастыре, историк в целом именует монастицизмом. Не все из интересных сюжетов и образов Кертиса убеждают, но в целом такой подход имеет право на существование. При этом возникает сомнение, насколько литература может отражать историю той или иной страны? Не очень убедителен Кертис и когда сравнивает Сталина с другими деятелями российской и мировой истории, а также когда сравнивает Россию и Америку. Попытки такого рассмотрения скорее порождают вопрос, а что можно сравнивать в истории этих двух государств? Так или иначе, надо быть очень осторожным в сравнении таких феноменов, как рабство, политический строй, фронтир, протестантская этика. А главное - достаточно ли той модели архетипа сталинского сознания, которую постарался воссоздать историк, для понимания культа его личности?
Статья посвящена вновь найденному посланию патриарха Гермогена, обращенному к священникам и мирянам приходских храмов. До сих пор сведения об этом послании ограничивались краткими цитатами, которые приводятся в двух сочинениях «ревнителей благочестия», посвященных вопросу о единогласном пении. Полный текст послания патриарха Гермогена сохранился в трех рукописях, которые содержат памятники публицистики «ревнителей благочестия» и источники этих сочинений. Подлинность вновь найденного послания подтверждается тем, что оно отражает реалии приходского служения и положения приходского духовенства в России XVI-XVII вв.: патриарх подробно пишет о нарушениях чина богослужения причтом и прихожанами и о поведении мирян в церкви; касается актуального для XVI-XVII вв. вопроса о наемных священниках; обличает практику «заказных обеден», доступность которых из-за дешевизны найма ведет к сокращению службы и нарушению канона. Особое внимание святитель уделяет вопросу взаимоотношения церковного причта и прихожан. Патриарх Гермоген порицает приходских священников за их уподобление мирянам в повседневной жизни и пренебрежении правилами, предписанными священникам, эмоционально обличает стремление прихожан повлиять на церковные дела. Патриарх напрямую требует невмешательства прихожан, каким бы высоким статусом они ни обладали, в ход церковной службы и декларирует недопустимость сокращения богослужения в угоду повседневным бытовым и деловым потребностям прихожан. В статье приводятся аргументы для датировки послания временем свержения с престола Василия Шуйского и начала событий Первого ополчения. На основании изучения сохранившихся списков предлагается гипотеза о бытовании подлинного текста обращения патриарха в кругах, близких царю Алексею Михайловичу и московскому Печатному Двору. В Приложении к статье публикуется послание патриарха Гермогена по всем известным спискам и комментарии к его источникам.
В статье анализируется комплекс памятников ученым и изобретателям, установленных в Ленинграде и современном Санкт-Петербурге, и их влияние на конструирование массовых исторических представлений о прошлом. В результате анализа справочной и исследовательской литературы был определен круг исследуемых памятников и на основании указанной выборки сделаны выводы о том, в какие периоды истории советского Ленинграда и современного Санкт-Петербурга новые монументы деятелям науки появлялись на улицах города. Определены те сферы научного знания, представителей которых чаще всего увековечивали в камне и бронзе. Рассмотрены отдельные сюжеты установки памятников с целью определения как самого механизма разработки проектов памятников, так и осуществления конкурсных процедур. Отдельное внимание уделено инициаторам и поводам к установке того или иного памятника. Сделан вывод, что чаще всего инициатором установки памятника являются органы государственной власти. Реже инициатором выступает научное сообщество или какой-либо влиятельный ученый (как в случае с установкой комплекса памятников рядом со зданием Ленинградского отделения Института физиологии АН СССР). Еще более редким случаем является идея установки памятника известному ученому, исходящая со стороны бизнес-сообщества. В современном Санкт-Петербурге к числу монументов, установленных по инициативе меценатов, можно отнести памятник К. Э. Циолковскому. Автор приходит к выводу, что доминирование представителей точных и естественных наук по отношению к гуманитариям объясняется как прикладным характером работы первых, так и восприятием ученых, чья деятельность связана с гуманитарной сферой знаний, как части общего пантеона героев отечественной культуры. Возможным объяснением почти полного игнорирования историков, филологов, философов в монументальной скульптуре является их вытеснение писателями и поэтами, памятники которым устанавливались и в советском Ленинграде, и в современном Санкт-Петербурге в большом количестве.
Эта статья представляет собой анализ значения слова “лояльность” в дискурсе Европейского парламента. Европейская парламентская ассамблея Европейского экономического сообщества и Евратома заменила Общую ассамблею Европейского сообщества угля и стали. Европейский парламент впервые собрался в 1958 году и первоначально выполнял в основном консультативные функции. Однако в последующие годы его полномочия расширились, а Маастрихтский, Амстердамский и Лиссабонский договоры превратили его в законодательный орган. Вместе с Комиссией, Советом и Судом она формирует сложную мульти-, меж- и наднациональную институциональную структуру Европейского союза. Парламентский дискурс можно определить как жанр аргументативной коммуникации, для которого характерны официальные и неофициальные предпосылки. В этой статье рассматривается, как определяется и описывается лояльность в международном парламентском дискуссионном дискурсе в отношении различных требований, ценностей и интересов. Исследование было основано на 50 случаях употребления слова “лояльность”, взятых из параллельного корпуса материалов Европейского парламента за 1996-2011 годы, доступ к которому был получен через веб-систему корпусного анализа CQPweb Ланкастерского университета. В статье определены шесть значений слова “лояльность” в соответствии с совместным текстом, представленным в виде цитат, и рассмотрен исторический контекст развития Европейского парламента. Цель анализа - показать, что лучшее понимание значения лояльности в дискурсе Европейского парламента зависит от исторического контекста.
Целью исследования является анализ современной политики памяти в Греции в начале 2020-х гг. Автор анализирует роль и место различных идеологических трендов в современной греческой общественной мысли, определяя их как факторы развития и трансформации мемориальной культуры и коллективной исторической памяти общества. Новизна исследования заключается в изучении современного этапа в развитии исторической политики греческого социума в контексте объективного дефицита междисциплинарных исследований, сфокусированных на анализе мемориальных культур периферийных стран Европейского союза. Методологически статья основана на принципах междисциплинарной историографии. Автор использует прием мемориального поворота для анализа современной греческой политики исторической памяти и мемориальной культуры. Значительное внимание в статье уделено систематизации особенностей современной греческой исторической политики. Анализируя политику памяти Греции, автор указывает на важность факторов слабой институционализации в контекстах значительной политизации и идеологизации мемориальной культуры, а также связанных с ней практик и стратегий конструирования коллективной исторической памяти. В статье показано, что общественные активисты как агенты политики памяти современного греческого общества вносят значительный вклад в развитие и трансформацию мемориальной культуры. Выявлено, что спектр мемориальных практик греческих интеллектуалов варьируется от национализма до либерализма. Утверждается, что участие интеллектуалов в мемориальной политике содействует параллельному развитию различных конкурирующих форм исторической памяти и версий мемориальной культуры. Автор выделяет основные тенденции развития мемориальной культуры в современной Греции. С одной стороны, в статье показано, что важным фактором в развитии мемориальной культуры является исторический ревизионизм как стимул для новых интерпретаций прошлого в публичных пространствах Греции. С другой - показано влияние мемориальных практик, предпринимаемых греческими интеллектуалами, на толерантность социума и политическую корректность. Предполагается, что роль общества в исторической политике современной Греции будет возрастать, а интеллектуальное сообщество останется среди активных участников формирования и сохранения коллективной памяти.
Статья посвящена отображению в белорусской историографии темы убийства в Варшаве 7 июня 1927 г. советского посла в Польше П. Войкова в контексте белорусского национально-освободительного движения в составе межвоенной Польши. Отмечается, что данные аспекты в белорусской историографии истории Западной Беларуси 1921-1939 гг. не получили предметного научного осмысления. Советская историография освещала убийство Войкова как террористический акт по отношению к советскому государству со стороны заграничных антисоветских кругов. Широко распространившиеся в постсоветское время сведения о причастности Войкова к убийству царской семьи, отрицательные характеристики его личности и дипломатической карьеры стали основой для формирования в общественном мнении негативного к нему отношения. Современные белорусские авторы с негативной коннотацией рассматривают Войкова как лицо, причастное к убийству царской семьи, как неразборчивого в связях и неудачного дипломата. В обстоятельствах смерти Войкова их привлекают этническая принадлежность и идейно-политические убеждения его убийцы - Б. Коверды. Высказывается несогласие с трактовкой его как русского эмигранта, белогвардейца и монархиста. Существуют противоположные взгляды относительно приверженности Б. Коверды белорусским революционно-освободительным идеалам. В статье представлены основные мотивы убийства, в том числе версия о причастности советских спецслужб к устранению П. Войкова, которая подтверждается выявленными автором архивными документами. Указано, что причиной возможной причастности сторонников белорусского революционно-освободительного движения к физическому устранению П. Войкова было его стремление к польско-советскому примирению и недоброжелательное отношение к политической линии на радикальное решение вопроса о Западной Беларуси в результате вооруженного антипольского восстания при поддержке СССР, которое готовили белорусские коммунисты. Архивные документы выявляют наличие конфликтных отношений внутри сообщества представителей советских политико-дипломатических и разведывательных структур в Польше, которые также могли стать причиной физического устранения П. Войкова.