Монография — первый в советской историографии опыт исследования одного из важнейших идеологических институтов средневековья, его классовой сущности. В книге критически рассмотреная современная богословская и буржуазная историческая литература, в которой канонизации придается видимость социального мероприятия, аргументированно опровергается тенденциозная трактовка церковной истории, имеющая характер идеологической диверсии, направленной против социалистического мировоззрения.
В статье рассматриваются исторические труды, которые положили начало новому, научному методу изучения прошлого России. На примере работ первых русских историков А. И. Лызлова и Г. Ф. Миллера показано, как с опорой на предшествующую историческую традицию происходило формирование основ современного «научного нарратива», связанного с жизнью и деятельностью одного из важнейших персонажей древнерусской книжности - князя Александра Невского. Лызлов и Миллер представляют два основных социально-культурных типа историков конца XVII - начала XVIIIвека. Лызлов - свободный интеллектуал, чье увлечение историей было способом самовыражения и реализации личного интереса. Миллер - профессионал в узком смысле слова, занятия которого прямо обусловлены его служебными обязанностями как академического ученого. Однако при всей разнице подходов оба исследователя демонстрировали известную близость интеллектуального инструментария и в равной степени могут считаться авторами методологической базы для дальнейшего развития отечественной исторической науки.
В статье проведен критический анализ историографического стереотипа об осведомленности ближайших соратников Е. И. Пугачева в его самозванстве. С этой целью сопоставлены и систематизированы материалы допросов первых сподвижников Пугачева, главным образом показания атамана И. Н. Зарубина.
Выдвинута и обоснована гипотеза о том, что яицкие казаки сразу поверили, будто Пугачев - действительно император Петр III. Показано, что только по этой причине первые сторонники изъявили готовность оказать ему полную поддержку в борьбе за права и вольности яицкого казачества.
В статье рассматривается становление и развитие основных направлений исследований рождаемости населения в СССР в 1960-е - 1980-е гг., когда после свёртывания в 1930-х-1950-х гг. изучения демографических проблем (руководители государства опасались, что в ходе таких исследований будут выявлены тяжёлые демографические последствия социальных потрясений первых десятилетий советской власти) оно вновь интенсифицировалось. В работе показаны историческая преемственность данного процесса, проблемы, которые ставились на разных его этапах, формирование новых подходов и методов изучения рождаемости. В научных трудах, касающихся рассматриваемого нами времени, обобщённо описаны тенденции рождаемости в Советском Союзе. В качестве концептуальной основы использовался социалистический закон народонаселения. Однако в дальнейшем стало очевидно, что с его помощью нельзя объяснить новые тенденции в воспроизводстве населения и учёные стали работать над другими теоретическими подходами, в том числе, методологией демографического перехода. В 1970-е гг. был осуществлён научный сдвиг в рассматриваемой области, был опубликован ряд трудов, оставивших заметный след в изучении рождаемости. В 1980-е гг. активность изучения рождаемости и репродуктивного поведения несколько уменьшилась, в том числе из-за ограничений, наложенных на количество публикуемых статистических показателей. В целом, в рассматриваемый период проведена большая и кропотливая работа по исследованию рождаемости, в опубликованных статьях и монографиях проанализированы её количественные и качественные параметры.
В статье представлен историографический обзор современных материалов, касающихся Западного Панджаба - области, составляющей в настоящее время пакистанскую провинцию Панджаб. Этнонациональная специфика данного региона в полной мере признается исследователями, однако осмысливается и интерпретируется ими по-разному. Основополагающим критерием в данном вопросе становится алгоритм «встраивания» западного Панджаба в более общий южноазиатский контекст. Детальное изучение работ, посвященных панджабской этнокультурной самобытности, позволяет нам выделить два основных исследовательских подхода: 1) рассмотрение особенностей региона в свете историко-культурного прошлого, насчитывающего несколько тысячелетий; 2) анализ исторического пути и современного положения Западного Панджаба, исходящий из политических реалий середины ХХ -ХХI вв. Если в первом случае за основу берется тезис о неотделимости западнопанджабской культуры от южноазиатской, то во втором акцент делается на специфике Западного Панджаба как территории с мусульманским большинством населения; вхождение ее в Пакистан представляется естественным и неоспоримым результатом исторического развития субконтинента в ХХ в.
Цель исследования: показать динамику оценки личности беклярибека Идегея в отечественной науке имперского и советского периода.
Материалы исследования: исторические труды отечественных историков, затрагивавших оценку личности Идегея 1840-х – 1960-х гг.
Результаты и новизна исследования: показано, что процесс изучения истории Золотой Орды и ее политической истории был сложным и извилистым. Особенно это касалось личности Идегея, а также посвященному ему народному эпосу. С момента начала изучения этого эпоса у историков возник интерес к самой исторической личности, соотношении его судьбы с героем эпоса. В российской науке его личность, не вызывала особого внимания. Формирующаяся татарская историческая наука обвиняла Идегея в чрезвычайных амбициях, считая его виновником походов Аксак-Тимура и распада Золотой Орды. В первой половине XX в. историки и фольклористы оказались под влиянием идей классовой борьбы и пытались представить его в качестве народного героя, сражающегося против феодального гнета, что было, несомненно, искажением фактов. В 1944 г. Постановлением ЦК ВКП(б) Золотая Орда была признана паразитическим государством, а Идегей – самым «коварным и хищным ордынским правителем». Подобная точка зрения с этого времени практически на полвека стала определяющей и безальтернативной, что заморозило отечественную науку в осмыслении этого периода истории.
Автор статьи показывает, как в свете смены ценностных ориентиров в современной Италии изменяются методология и практики исследования истории народных движений в период французской экспансии и наполеоновского правления (1792-1815 гг.). Своеобразный «канон», созданный еще учеными и литераторами в период Рисорджименто, уступил место новым подходам. Однозначно негативная трактовка народных движений 1796-1799 гг., противостоявших республиканскому режиму и французскому господству окончательно ушла в прошлое. Интерес к итальянскому «якобинизму» сменился интересом к изучению общественных институтов, культурных практик, религии. В новациях, принесенных на итальянскую землю французами на рубеже веков, теперь усматривают не только залог трансформаций Рисорджименто, но и фактор формирования протонационального и национального самосознания итальянцев. Методологические повороты в науке конца XX в. при этом не в полной мере отразились в исследовании народных движений. Этому препятствуют как традиционная специфика итальянских исторических исследований (научный партикуляризм), так и медленное внедрение информационных и цифровых технологий. Самым важным шагом, по мнению автора статьи, стало более глубокое внимание к феномену «контрреволюции» в его итальянском варианте.
В статье рассматривается источниковая база истории боевого пути Уральского добровольческого танкового корпуса. Анализируются научно-популярные издания, воспоминания, очерки уральских авторов. Особое внимание обращено к архивным документам, отложившимся в фондах Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО) по заявленной теме. Делается заключение об изменении содержания публикаций о воинском формировании на протяжении 1950-1980-х гг., а также о необходимости продолжения комплексного научного изучения истории корпуса.
Академическая наука Урала прошла долгий путь от организации филиала в 1930-е гг. до реорганизации в самостоятельное отделение в 1980-е гг. В территориальном плане, безусловно, «сердцем» науки на Урале являлся город Свердловск, в котором находились основные академические институты, занимающиеся разнообразными исследованиями. Статья призвана рассмотреть взгляд ученых и привлекаемую ими источниковую базу на «промежуточную» стадию существования академической науки - Уральского научного центра АН СССР. На основе анализа историографического материала авторы приходят к выводу о том, что изучение истории академической науки на Урале и в Свердловске требует дальнейшего более глубокого и всестороннего изучения.
Начальные главы 4 части «Истории Российской» относятся к 1 редакции татищевского труда. Положенный в их основу XV Академический список Никоновской летописи подвергся существенной обработке. Не менее 50 сообщений были Татищевым вычеркнуты или сокращены. В то же время, в текст было внесено около 40 заимствований из других источников — Львовской и Воскресенской летописей, Владимирского и Казанского летописцев, Хронографа, Степенных Книг (включая Латухинскую). Также татищевский нарратив содержит не менее 6 заимствований из Типографской летописи. В первых двух главах четвертой части «Истории Российской» содержится около 70 известий, не отраженных в каких- либо исторических источниках. Эти известия представляют собой «реконструкции», основанные на имевшихся у Татищева данных и предназначенные для репрезентации татищевского толкования исторических событий. При этом гипотетические соображения не только не отделяются Татищевым от летописных текстов, но и излагаются стилизованным под летопись языком.