Статья посвящена позднесредневековым «запертым садам» и композитным амулетам, известным как Breverl, которые получили распространение уже в Новое время. Формы, размеры и функции этих религиозных образов‑объектов были различны. Однако их объединяет то, что и те, и другие создавали как своего рода коллажи — из элементов разного происхождения и назначения. Большинство из них исходно не предназначалось ни для этих складней, ни для амулетов и было в них использовано повторно. В центре «Садов» устанавливали небольшие фигуры святых, а вокруг обустраивали плотно заполненный мир из искусно сделанных цветов, фрагментов мощей, изображений, вырезанных из рукописей, паломнических значков, агнцев Божьих и т. д. В амулетах, наоборот, центр занимал «реликварий», в котором крошечные частицы мощей соседствовали с различными devotionalia. Он был завернут в несколько слоев бумаги с гравированными изображениями святых‑заступников, текстами молитв и защитными аббревиатурами. Цель статьи — проанализировать возможные функции и «модусы действенности» этих образов‑объектов; формы сочетания сакральных знаков‑индексов (мощей) и знаков‑икон (изображений); сходства и различия в их визуальной риторике; роль видимости и невидимости элементов. И «Запертые сады», и Breverl — это собрания сакральных объектов, которые встраиваются в четкий пространственный паттерн, где важную роль играет симметрия. При этом в «садах» знаки‑индексы и знаки‑иконы открыты взору и могут служить опорой для молитвенных практик и подразумевают тактильное соприкосновение. В амулетах и реликвии, и изображения, и тексты, наоборот, скрыты от взгляда и, как подразумевается, должны действовать автоматически, защищая того, кто носит этот свернутый мир с собой.
Советские иконы — явление, открытое и концептуализированное в последние годы. Это самые массовые религиозные артефакты, кустарно создававшиеся в эпоху СССР. Они представляют собой комплексные симбиотические объекты: моленные образки, помещенные в деревянный киот, украшенные ризами и сложным декором. Советские иконы — наследники икон‑«киоток», которые массово распространились в Российской империи во второй половине XIX — начале XX в. Артефакты такого типа представляют собой «информационный контейнер» — в принципах их изготовления, функционирования, восприятия скрывается важнейшая информация о культурных стратегиях, религиозных практиках, социальных взаимодействиях и материальных реалиях эпохи. Создание и распространение советских икон требовало выстраивания множества теневых социальных сетей, а инструменты и материалы, которые использовали мастера, ярко отражали реалии советской провинции. До недавнего времени эти объекты не привлекали внимания специалистов. В современной России они быстро исчезают — из‑за доминирующего отношения к ним как к «устаревшим» предметам и «церковному мусору» их массово утилизируют. Комплексное изучение этих икон и социальных контекстов, в которых они существовали и продолжают существовать, — актуальная научная задача. Это не только выявляет религиозную и социальную специфику жизни советской провинции, но и помогает увидеть многие процессы, происходящие в современном городском и сельском обществе, определить и исследовать важные тенденции развития религиозной жизни как в храмовых и монастырских сообществах, так и в гораздо более широких социальных кругах — среди паломников, прихожан и людей, окказионально посещающих храмы. В статье описана история открытия советских икон, обоснована их материальная и социокультурная уникальность, а также рассмотрены постсоветские сценарии, в которые оказываются вовлечены эти артефакты.
В статье анализируется ряд аспектов изображения феномена религии в полотнах Саргиса Закаряна (Васпур). Он один из представителей современного иранского искусства. Закарян родился и вырос в Иране, и поэтому на него большое влияние оказал образ жизни иранцев, ислам, связь религии и быта, что отразилось в его работах. Закарян — армянин-христианин, который серьезно интересовался исламом и точно выделял те явления, которые отличаются от армянских традиционных, национальных и религиозных образов, особенно те, которые касались способов художественного выражения, свойственным мусульманам-шиитам. Творчество Закаряна того периода глубоко не изучено. Не все произведения автора дошли до нас сегодня, но, к счастью, нам удалось найти некоторые из них.
Статья посвящена проблеме влияния дуалистических религий на недуалистические. Основная мысль автора заключается в том, что в любой недуалистической религии обнаруживаются сложные и комплексные персонажи, почитаемые как божества-охранители, которые, однако, по природе своей легко могут подвергнуться демонизации. Причиной означенной демонизации выступает дуалистическая простота, объясняющая все в категориях «Добра» и «Зла», которые не существуют в рамках недуалистических религий. Автор полагает, что в случае встречи дуалистической и недуалистической религии, первая всегда влияет на вторую. Данное исследование выполнено на примере тюрко-монгольской и финно-угорской религиозно-мифологических систем, в контексте которых автор рассматривает таких персонажей, как Эрлик и Керемет, — перед и после того, как означенные мифологии столкнулись с христианским нарративом.
Статья посвящена анализу религиозного фактора в Американской революции XVIII в. и образовании США. На основе широкого круга источников и научной литературы показано сочетание секулярного и протестантского влияния в процессе формирования государственных институтов американского государства. Автор раскрывает роль религиозных элементов в движении североамериканских колоний Великобритании к отделению от метрополии. Подчеркивается значительная роль полемических доводов и исторических примеров, связанных с Библией, в политической мысли США того времени. Как показывает автор, большинство деятелей Американской революции XVIII в. были убеждены, что религия служит основанием для гражданской добродетели, высокий уровень которой необходим для республиканской формы правления. Картина мира, разделявшаяся основателями США, подразумевала теистический источник права и законодательной деятельности. На федеральном уровне разделение церкви и государства, утвержденное Конституцией 1787 г. и Биллем о правах 1789 г., во многом являлось следствием организационной раздробленности американского протестантизма. Сделан вывод о двойственном характере государственности США конца XVIII в., имевшей как светскую, так и религиозную стороны, что получило отражение в символике Большой государственной печати (1782 г.).
Целью статьи является исследование механизмов, используемых «Братьями-мусульманами» в рамках исламской юриспруденции для обоснования присутствия мусульман в Европе и предоставления ответов на проблемы и вопросы, с которыми они сталкиваются. Для достижения этой цели авторы исследуют труды двух видных исламских юристов из среды «Братьев-мусульман» — Юсуфа аль-Кардави и Тахи Джабира аль-Альвани. Они сыграли решающую роль в решении возникающих вопросов, связанных с присутствием мусульман в европейских обществах, начиная с ключевого вопроса о допустимости для мусульман жить в Европе и заканчивая повседневными проблемами разного рода. Исследуя позицию «Братьев-мусульман» в вопросе мусульманского присутствия и интеграции в Европе, авторы стремятся представить более глубокое понимание динамического положения мусульман в европейском социально-политическом контексте.
Статья посвящена сравнению социальных идентичностей молокан и кряшен на материале середины XIX — начала XX в. Источниками послужили мемуары молоканина Нила Петровича Димрюкова и кряшена Василия Тимофеевича Тимофеева. Статья опирается на три теоретические концепции: идентичности Э. Эриксона, группоформирования Р. Дженкинса и «текстуальных сообществ» Б. Стока. Автор делает вывод, что обе общины строили свою идентичность вокруг авторитетных религиозных текстов. У молокан традиция текстуальности подвергалась вызовам извне и изнутри сообщества, но находила также своих сторонников; у кряшен же традиция текстуальности еще только приобретала оформленный вид. Автор также отмечает перспективность сопоставления идентичностей молокан и кряшен прошлого с их современными формами, которые он исследовал на материалах молокан Москвы и кряшен Казани.
Представление о том, что с Петра I действует особенный порядок церковного управления, отличный от всего, что было раньше (сейчас его принято называть синодальной системой), утвердилось далеко не сразу. Для возникновения концепта требовались определенная историческая дистанция и внедрение критического исторического анализа. В статье в русле истории понятий рассмотрено, когда и как возник этот концепт, какими понятиями его описывали современники вплоть до 1917–1918 гг., проанализированы их семантика, оценочность и стилистическая окраска. Условия для признания нового периода в истории Русской церкви с характерным для него особым церковным устройством сложились лишь к середине XIX столетия. В исторических, церковноправовых исследованиях, публицистических статьях, аналитических записках авторов второй половины XIX — начала XX в., выступлениях в предсоборных органах и на соборе 1917–1918 гг. было предложено множество вариантов обозначения действующей формы управления церковью. Они обладали временны́м и качественным измерениями и в большинстве своем имели оценочный характер. Единого понятия до революции так и не сложилось, а его поиски были не только отражением пробудившегося исторического самосознания, но и проявлением идейной борьбы на поле церковной истории.
В статье проанализированы наиболее значимые, с точки зрения автора, тексты русских правых публицистов второй половины XIX — начала XX в., касающиеся Армяно-Григорианской церкви. Консервативные публицисты, начиная с М. Н. Каткова, высказывали недовольство независимым положением армянского католикоса по отношению к российскому правительству. В правой публицистике рубежа XIX–XX вв. Армяно-Григорианская церковь характеризовалась как опора армянского сепаратизма. Наиболее ярким выразителем такого взгляда был Василий Величко. Резкие выпады против армянской церкви и народа допускал Михаил Меньшиков, но в 1912 году он неожиданно заявил о долге России поддерживать армян, исходя из христианской солидарности. Корректировка позиции Меншикова и некоторых других умеренно правых авторов могла, на взгляд автора статьи, объясняться следованием за политикой правительства, которая в начале 1910-х гг. стала более лояльной по отношению к армянам.
Для цитирования: Раренко М. Ringrow, H., Pihlaja, S. (eds) (2024) The Routledge Handbook of Language and Religion. Routledge. — 448 p. Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2024;42(2):222-231. https://doi. org/10.22394/2073-7203-2024-42-2-222-231