SCI Библиотека

В ходе археологических исследований на плато Эски-Кермен и в его окрестностях выявлены остатки сооружений, сделанных для водоснабжения города. Для обеспечения питьевой водой жителей крепости в конце VI в. на самом краю восточного обрыва в толще скалы был вырублен лестничный ход к природному источнику воды и построен керамический водопровод, по которому от родников из верховьев балки Бильдеран вода самотеком поступала к юго-восточному подножию плато и собиралась в специально построенном водозаборе. Из него вручную или при помощи вьючного скота жители города поднимали воду на плато, двигаясь по специально прорубленной в скале лестнице, ведшей к восточной калитке. В бытовых целях жители города использовали дождевую воду, для сбора которой в усадьбах устраивалась целая сеть из вырубленных в скале водосточных желобов и цистерн. Очевидно, что византийские инженеры, возводившие крепость на плато, для обеспечения ее водой руководствовались общепринятыми для того времени нормами, нашедшими отражение в трактате о военном искусстве, составленном Флавием Вегецием Ренатом на рубеже IV-V вв. и пользовавшемся популярностью в Средние века.

Западный фортификационный комплекс города на плато Эски- Кермен состоит из оборонительной стены, западного входа в город и крепостного зернохранилища. В 2024 г. автор статьи обследовал фортификационные сооружения на сильно заросшем лесом и кустарником западном краю плато и получил новую информацию о западном участке обороны города. За выступающим скальным выступом X после расчистки от кустарника и деревьев удалось вновь открыть исследовавшийся в 1929 г. участок оборонительной стены. Длина участка составляет 32,7 м. Внешняя и внутренняя облицовка стены сложена из хорошо обтесанных крупных прямоугольных известняковых блоков. Пространство между кладками заполнено необработанными камнями, залитыми известняковым раствором. Длина больших блоков составляет 3,02 м, толщина - 0,4 м, высота - 0,82 м; длина меньших блоков - 1,28 м, толщина - 0,35-0,4 м, высота - 0,82 м; толщина забутовки - 0,85 м. Общая толщина стены в итоге составляет 1,6-1,65 м. Блоки облицовки западной стены значительно длиннее блоков восточной стены. Информация, полученная в результате нового исследования, позволяет пересмотреть выполненные Н. И. Репниковым и Е. В. Веймарном реконструкции обороны на западной стороне плато Эски-Кермен. Опровергнут вывод Е. В. Веймарна о наличии почти на всех выступающих на западном краю скалах оборонительных сооружений. Западную сторону плато защищали высокие вертикальные обрывы и возведенная византийскими военными инженерами оборонительная стена.

Целью статьи является определение основных черт и особенностей костюма оседлого населения Боспора Киммерийского в гуннскую эпоху (последняя треть IV - середина V в.). Элементы мужского костюма представлены в основном металлическими деталями ременной гарнитуры пояса и обуви. Женский костюм этой эпохи принадлежит нескольким традициям: понтийской, германской и понтогерманской. Понтийская традиция характеризуется наличием элементов женского убора (серьги, ожерелья, браслеты, металлические аппликации) при отсутствии фибул, типичных для германцев. Костюм германской традиции включает две парных фибулы, находившиеся на плечах или пекторальной части. Понтогерманский костюм включает как германские фибулы, так и элементы понтийского костюма. Основными предметами, определяющими специфику костюма Боспора Киммерийского в гуннское время, являются некоторые типы гарнитуры пояса и обуви, фибулы местной традиции, металлические накладки-аппликации, металлические пронизи, ожерелья с конусовидными подвесками и лунницами, калачевидные и трехлепестковые серьги, металлические зеркала с центральной петлей, браслеты с зооморфными окончаниями. В костюме боспорян гуннского времени присутствуют и другие элементы, зона распространения которых охватывает огромные территории, и поэтому они не могут считаться типично боспорскими. К ним можно отнести фибулы-цикады, серьги с многогранником на одном конце, браслеты с расширенными концами, «хоботковидные» пряжки и др. Вместе с тем характерные для понтийского / боспорского костюма элементы также широко распространяются в Европе гуннского времени. Все это придает боспорскому костюму эпохи Великого переселения народов вполне интернациональный характер, типичный для оседлого населения как на территории Римской империи, так и в прилегающих регионах Барбарикума.

В статье рассматривается испано-мавританская керамика с росписью люстром, поступавшая в крепость Чембало во второй половине XIV - XV в. Материалы из раскопок представлены несколькими видами: кувшины, чаши нескольких типов, блюда (тарелки). Аналоги данной керамики встречаются на широком пространстве Средиземноморско-Причерноморского бассейна, Восточной Европы, Золотой Орды. Популярность этой посуды на такой широкой территории объясняется ее необычно красочным декоративным оформлением. Присутствие парадной испанской керамики в крепости Чембало связано с активной торговлей генуэзских купцов в Причерноморском регионе, которые использовали ее как дорогие подарки и товар. Ее поступление в регион фиксируется с середины - второй половины XIV столетия. Эти ранние находки представлены группой «Pula». Наибольшее количество найденных фрагментов относится к XV столетию. После захвата Константинополя испанская парадная посуда продолжает поступать в Крым и в том числе и в крепость Чембало. Наиболее поздние находки относятся к третьей четверти - концу XV в.

В статье проанализирована одна из наиболее изученных находок средневековой Сугдеи, полученная в ходе археологических исследований. Предмет дважды был опубликован, но оба раза с ошибочной атрибуцией. Тем не менее, анализ материалов раскопок древнерусских памятников позволяет безошибочно определить данный предмет как дробницу и датировать, исходя из четкого археологического контекста, концом X - первой половиной XI в. Интересно, что для древнерусских памятников это достаточно редкая находка. Причины ее попадания в Сугдею остаются пока непонятными. С уверенностью можно утверждать только то, что она входила в состав погребального инвентаря захороненного в христианском склепе. К сожалению, основываясь на чрезвычайно плохой сохранности костяков и пермешанности находок, опередлить полный состав погребального инвентаря и связать его с конкретным костяком затруднительно. Тем не менее, находки дробницы и других древнерусских предметов, сделанных в последние годы, позволяют расширить наши представления о древнерусском импорте в византийской Сугдее. Ранее в Сугдее отмечался только набор вещей (прясла, браслеты, предметы христианского культа, гривна киевского типа), типичный для крупного города, имевшего тесные экономические связи с Русью. Однако, учитывая находки фрагментов керамики с древнерусскими надписями, печати тмутараканских князей и такую знаковую и редкую вещь, как дробница, есть основания для того, чтобы возобновить дискуссию о политическом статусе восточного Крыма в период наивысшего расцвета Тмутараканского княжества.

Система раннесредневековых фортификационных сооружений византийских владений в Юго-Западном Крыму является объектом научной дискуссии. Исследователи относили к ее составным частям укрепления, датировка которых не всегда имела твердое обоснование. Время строительства ряда укреплений определялось по косвенным признакам, в частности, по технике кладки оборонительных стен. В середине XX в. А. Л. Якобсон предложил датировать крымские укрепления, построенные в технике квадровой кладки, временем правления Юстиниана I. В статье доказывается, что эта техника, появившаяся в эпоху эллинизма, применялась при строительстве оборонительных стен в течение всей истории Византии и не может рассматриваться в качестве самостоятельного хронологического индикатора. В статье рассматриваются материалы археологических исследований двенадцати укреплений Юго-Западной Таврики, строительство которых датировалось исследователями эпохой раннего Средневековья. Результаты историографического анализа позволили выделить группу крепостей, строительство которых в VI в. подтверждено археологическими материалами: Мангуп-Кале, Эски-Кермен, Бакла, Сиваг-Кермен, Алустон. К этой группе также следует относить Горзувиты, где строительство фортификационных сооружений засвидетельствовано в трактате Прокопия Кесарийского «О постройках». Облицовка оборонительных стен квадрами зафиксирована на двух памятниках этой группы - Мангупе и Эски-Кермене. Панцири оборонительных стен остальных крепостей сложены из бута. Видимо, обе строительных техники применялись византийскими инженерами в Таврике одновременно. С определенной долей вероятности к раннему Средневековью могут быть отнесены крепости Чуфут-Кале, Каламита и укрепление в долине Каралез, однако для определения их точной датировки требуются дальнейшие археологические исследования.

В работе вводятся в научный оборот археологические, антропологические и палеогенетические данные о популяции кривичей среднего течения р. Вори (северо-восток Московской области). Как показали раскопки шести могильников, заселение среднего течения р. Вори началось в конце XI в. и было связано с переселением сюда жителей верхней Клязьмы, имевших кривичские корни и происходивших из Верхневолжья и района смоленско-новгородского пограничья. На это указывает господство в женском уборе могильников р. Вори проволочных браслетообразных височных колец. Антропологический анализ исследуемой группы кривичей свидетельствует о влиянии на нее смоленско-тверского кривичского населения, а также вятичей долины р. Москвы. Не обнаружены ее связи с восточными кривичами, испытавшими влияние автохтонного восточно-финского компонента. Продолжено изучение генетического наследия кривичей бассейна р. Клязьмы, начатое на материалах могильника Болшево-1 первой половины XII в. Установлена принадлежность мужского погребения из кургана 2 могильника Останкино-2 к Y-ДНК гаплогруппе N1а, ветвь VL29-L1022, характерной для западных прибалтийскофинских групп (в отличие от балто-славянского субклада L550). Авторы связывают это c контактами смоленскополоцких кривичей с кривичами псковскими (IX–X вв.), которые могли обладать долей генетического наследия автохтонного населения культуры псковских длинных курганов с ее значительным прибалтийско-финским элементом. Это не противоречит выводам антропологического исследования.

Статья представляет собой аналитический обзор отечественных и зарубежных научных публикаций последнего десятилетия, посвященных генетической истории населения севера и северо-востока Европы в последней четверти I – начале II тыс. н.э. Обобщены результаты всех значимых работ по археологической генетике, большая часть из которых опубликована в период 2017–2023 гг. Приводятся количественные данные по задействованным в исследованиях образцам и ключевые выводы, полученные различными исследовательскими группами. Рассмотрены генетические данные по следующим темам: формирование генофонда северной и северо-восточной Европы до эпохи викингов; изменение генофонда Скандинавии в эпоху викингов и его влияние на генофонд других территорий; изменение генофонда северо-западной и северо-восточной Руси в период славянского расселения и экспансии викингов; специфика генофонда Финляндии; генетическая история населения после окончания эпохи викингов. Выводы генетиков рассматриваются в историческом контексте, делается попытка их исторической интерпретации в соответствии со свидетельствами письменных и археологических источников. Источниковедческий потенциал собственно генетических данных различается. Наиболее информативны широкогеномные популяционно-генетические исследования, сочетающие анализ аутосомных и однородительских маркеров (Y-хромосома, мтДНК). Однако для некоторых из рассматриваемых территорий широкогеномные исследования пока не проводились либо выполнены на единичных образцах. В этих случаях выводы делались на основании изучения однородительских маркеров. Для ряда ключевых территорий и археологических культур Балтии и Восточной Европы генетические данные полностью отсутствуют. Неравномерная изученность обуславливает наличие обширных белых пятен на генетической карте. Авторы считают геномные данные новым важнейшим историческим источником, работа с которым открывает перспективы для разрешения старых и постановки новых проблем в изучении древней и средневековой истории. В то же время археогенетика является молодой наукой, находящейся на стадии накопления материала, поэтому ее выводы не должны приниматься историками безоговорочно.

История систематических мореплаваний населения западного побережья Японского моря началась уже в раннем железном веке. Племена, жившие на берегу моря, нередко осуществляли пиратские набеги даже на Японские острова. Сформировавшееся в этом регионе в конце VII в. государство Бохай рассматривалось его соседями как «великое поморское государство». Оно имело выход к Японскому морю, к Западно-Корейскому, Восточно-Корейскому, Ляодунскому и Бохайскому заливам. Искусство мореплавания у бохайцев сыграло важную роль на всех этапах истории государства, в его экономике и международных связях. Крупные реки Сунгари, Ляохэ, Муданцзян, Уссури, Раздольная, Туманная и др. являлись основными путями сообщения внутри государства и с соседними народами. Первый бохайский король установил дипломатические отношения с японским императором и наладил постоянный обмен посольствами, которые носили в большой степени экономический характер. Одна из главных дорог в Бохае называлась «дорога в Японию». Ее морской отрезок начинался от стен порта Янь- чжоу (Краскинское городище) в заливе Посьета (Россия) на побережье Японского моря. Морские маршруты бохайских торговцев пролегали также вдоль берегов Корейского полуострова и Южного Китая. В Японии и Китае для торговцев и посольских людей были построены гостевые дома. Разнообразная продукция из корейских государств и Танского Китая доставлялась морем в бохайские порты и морские поселения, а также распространялась в его континентальной части по крупным рекам. Бохайцы активно добывали морские и речные ресурсы, которые служили также объектами обменов населения в местной и региональной торговле.

С 9 по 14 сентября 2024 года сотрудники Центра исследований Золотой Орды и татарских ханств им. М.А. Усманова Института истории им. Ш. Марджани АН РТ осуществили экспедиционный выезд в Нижнее Поволжье. Целью экспедиции было изучение состояния золотоордынских историко-археологических объектов и проведение Круглых столов с местными специалистами, установление тесных контактов с научными учреждениями данного региона. Маршрут поездки был запланирован заранее и согласован с местными учеными. Участники экспедиции посетили Саратов, Волгоград и Астрахань, где провели научно-практические семинары, посетили местные музеи и различные археологические объекты. А также встретились с представителями татарской общественности Поволжья. Были обсуждены проблемы и вопросы по изучению золотоордынского наследия в этих регионах, а также перспективы совместных проектов.