В статье рассматривается узкоупотребительное в современном русском языке заимствование из французского языка résignation (русские графические варианты резиньяция и резигнация), парадоксально совмещающее признаки экзотизма, неологизма и архаизма. Прослеживается эволюция этой лексемы, обозначающей особое психологическое состояние человека, на русской почве — с момента ее вхождения в русский язык в конце XVIII века через транзитный немецкий благодаря популярности у прогрессивной части русской интеллигенции одноименной элегии Шиллера до обретения статуса прецедентного имени и дополнительных семантических оттенков и коннотаций в текстах И. С. Тургенева и других отечественных писателей. Анализируются возможные причины ухода этой лексемы, не успевшей войти в активное употребление, в пассивный запас: отсутствие единообразного кириллического варианта написания слова, продуктивного словообразовательного гнезда, ореол элитарности, ассоциативная связь с корнями в русских словах резать, резкий и, как следствие, проигрыш в фонике русским синонимам покорность, смирение и другим.