Пьеса Евгения Шварца «Кукольный город» (1938) занимает особое место в наследии одного из крупнейших советских детских писателей и драматургов. Будучи предназначена для кукольного театра и отличаясь предельным разнообразием как персонажей, так и амплуа, она продолжает эстетику экспрессионизма и с трудом поддается однозначному воплощению на игрушечной сцене. Актуальность статьи состоит в определении места этой пьесы в освоении темы кукол отечественной литературой. Новизна статьи заключается в том, что впервые эта пьеса рассмотрена в контексте философских поисков эпохи, а именно, стремления выработать непротиворечивое понятие о бытии, которое можно распространить и на живое, и на искусственное тело. Пьеса Евгения Шварца не относится к типу «театр в театре», несмотря на то, что куклы в ней играют в куклы, напротив, она перекликается с тогдашней социальной реальностью. К пьесе оказывается применим аппарат изучения античного диалогического экфрасиса, пьеса сопоставляется с другими вариантами кукольных городов от древности до наших дней, а также с пьесой-сказкой Евгения Шварца «Сказка о потерянном времени» (1940), изначально предназначенной для кукольного театра и тоже представляющей кукольный город. Экзистенциальные и утопические мотивы в этой сказке оказываются еще сильнее, тогда как «Кукольный город» оказывается необходимой связкой между авангардным пересмотром привычного статуса тела и привычных социальных отношений и экзистенциальными поисками в мировой философии.