Архив статей журнала
С 2018 г. на городище Нижний Архыз (Республика Карачаево-Черкесия), расположенном на месте средневекового города - столицы Западной Алании X - начала XIII в., проводит комплексные междисциплинарные исследования Нижне-Архызская археологическая экспедиция Института археологии РАН, Института востоковедения РАН, НИУ «Высшая школа экономики», Карачаево-Черкесского государственного университета им. У. Д. Алиева. Одним из основных объектов изучения является Средний Зеленчукский храм X в. и его некрополь X-XIII вв. В результате работ экспедиции получены уникальные археологические и палеоантропологические материалы, в том числе из всех сохранившихся до наших дней погребальных комплексов, совершенных во внутреннем пространстве храма и, без сомнения, принадлежавших представителям знати этого средневекового христианского государства. Анализ данных материалов методами археологии, антропологии и комплекса естественных наук впервые в истории изучения столицы средневековой Алании предоставил возможность более пристального рассмотрения повседневной жизни ее населения, социального, демографического, профессионального состава различных городских слоев, частной жизни горожан Нижнего Архыза. В настоящей работе отражены наиболее яркие результаты изучения социального портрета светской элиты Западной Алании, касающиеся этнокультурного состава этой прослойки городского населения, качества их жизни, погребальных традиций, а также реконструкции отдельных эпизодов жизни представителя профессионального воинского сословия X в., заслужившего честь быть погребенным в одном из главных храмов Алании.
Восточный фортификационный комплекс Эски-Кермена состоит из оборонительной стены между башнями IV и VI, башен V и VI, восточного входа в город, крепостного зернохранилища и осадного колодца. Пещерные помещения башен вырублены в выступающих на восточном фасаде скальных мысах высотой 30-44 м. По утверждению Н. И. Репникова, крепость на плато Эски-Кермен возвели готы в конце V в. А. А. Васильев, А. Л. Якобсон и М. А. Тиханова считали, что оборонительный комплекс Эски-Кермен, наряду с другими укреплениями limes Tauricus, создали для защиты области Дори от кочевников по приказу Юстиниана I в VI в. По мнению Е. В. Веймарна, эта крепость возникла в конце V в. в процессе развития феодальных отношений у местного скифского и сарматского населения. В рассмотренных в статье фортификационных сооружениях, вопреки утверждениям Н. И. Репникова и Е. В. Веймарна, не обнаружены готские и таврские строительные приемы. Вполне очевидно, что крепость на плато спроектировали и воздвигли по проекту опытного византийского военного инженера. Дата сооружения крепости определена по комплексу керамики, найденному в 2006-2007 гг. в раскопах в слое, возникшем при возведении восточной оборонительной стены. Возведение стены, а значит, и создание крепости, синхронизировано с периодом правления византийского императора Маврикия (582-602).
Система раннесредневековых фортификационных сооружений византийских владений в Юго-Западном Крыму является объектом научной дискуссии. Исследователи относили к ее составным частям укрепления, датировка которых не всегда имела твердое обоснование. Время строительства ряда укреплений определялось по косвенным признакам, в частности, по технике кладки оборонительных стен. В середине XX в. А. Л. Якобсон предложил датировать крымские укрепления, построенные в технике квадровой кладки, временем правления Юстиниана I. В статье доказывается, что эта техника, появившаяся в эпоху эллинизма, применялась при строительстве оборонительных стен в течение всей истории Византии и не может рассматриваться в качестве самостоятельного хронологического индикатора. В статье рассматриваются материалы археологических исследований двенадцати укреплений Юго-Западной Таврики, строительство которых датировалось исследователями эпохой раннего Средневековья. Результаты историографического анализа позволили выделить группу крепостей, строительство которых в VI в. подтверждено археологическими материалами: Мангуп-Кале, Эски-Кермен, Бакла, Сиваг-Кермен, Алустон. К этой группе также следует относить Горзувиты, где строительство фортификационных сооружений засвидетельствовано в трактате Прокопия Кесарийского «О постройках». Облицовка оборонительных стен квадрами зафиксирована на двух памятниках этой группы - Мангупе и Эски-Кермене. Панцири оборонительных стен остальных крепостей сложены из бута. Видимо, обе строительных техники применялись византийскими инженерами в Таврике одновременно. С определенной долей вероятности к раннему Средневековью могут быть отнесены крепости Чуфут-Кале, Каламита и укрепление в долине Каралез, однако для определения их точной датировки требуются дальнейшие археологические исследования.
Современная гипотеза о времени строительства крупной византийской крепости на Мангупе-Доросе в конце правления императора Юстиниана I (527-565) была сформулирована А. Г. Герценым в 1990 г. Она обосновывалась результатами археологических исследований памятника. Хронологическими маркерами выступали данные письменных и эпиграфических источников: отсутствие упоминаний крепости в трактате Прокопия Кесарийского «О постройках» и фрагмент плиты со строительной надписью Юстиниана I. Однако недавно А. И. Айбабиным была предложена иная хронология возведения крепости на Мангупском плато - в последней четверти VI в. или в правление императора Маврикия (582-602), после 590 г. Главными аргументами для такой передатировки являлись сведения Прокопия Кесарийского и отсутствие среди материалов раскопок узко датированных временем Юстиниана I археологических комплексов, имеющих отношение к сооружению крепостных стен. В таком случае приходится признать случайный характер строительной надписи Юстиниана I на территории крепости. Ввиду дискуссионности этой гипотезы и одновременно ее важности для изучения истории Юго-Западного Крыма в статье рассматриваются основные аргументы традиционной точки зрения на время строительства Мангупской крепости, дополненные результатами ее новейших раскопок. Проведенный анализ источников позволяет надежно датировать возведение византийской крепости на Мангупе периодом 550-565 гг. Археологические исследования указывают на то, что сооружение в середине - начале второй половины VI в. мощных фортификационных объектов вокруг Мангупского плато сопровождалось не менее масштабной застройкой его внутрикрепостного пространства.
Обзор источников включает характеристику таких литературных памятников, как тексты Священного Писания Септуагинты, проповеди, религиозные гимны и агиографии. Документальные свидетельства представлены Notitia episcopatuum, Синодальными актами, канонами и решениями, типиками монастырей, сведениями о церквях, монастырях и женских монастырях на христианском Востоке. В христианской Византии Иерусалим стал главной целью паломничества верующих. Немало обителей было воздвигнуто грузинскими монахами - жителями Палестины. По соседству с Палестиной монастырское строительство активно шло в византийской Сирии, а также в зоне древнейших монастырских образований - в Египте. Таким образом, перед нами предстает картина активного монастырского строительства в Святой Земле, засвидетельствованная как в документах, так и в упоминаниях Уставов, в описаниях паломников и путешественников. Далеко не все обители существовали продолжительное время, будучи объектом разорительных нападений бедуинов, мусульман, крестоносцев, но многие из них нередко восстанавливались из пепла и продолжили служение до наших дней. Византийская географическая литература выходит за рамки чисто литературных заимствований из античного наследия и сферы теоретико-математических и астрономических трактатов, уходя в практику реальных путешествий и паломничеств. Хотя значение последних оставалось важным во все периоды византийской литературы - от «Христианской топографии» Косьмы Индикоплова до этногеографических экскурсов «Истории» Никифора Григоры.
Рассматривается вопрос, какие археологические памятники могут соответствовать дунайским славянам (склавинам), которые первые вошли в контакт с аварами в VI в. На территорию между Дунаем и Адриатикой, в Паннонию к юго-западу от озера Балатон, а также в Восточные Альпы славяне - носители культуры Прага отдельными группами проникают уже начиная с первой трети VI в. Эти поселения имеют черты, характерные для славянских памятников пражской культуры. Вне всякого сомнения, эта территория оказалась под властью авар после ухода паннонских лангобардов в Италию в 568 г., оставивших свои земли аварам. Для правильного понимания ситуации в этом регионе особое значение имеет могильник Регенсбург-Гросспрюфенинг (Regensburg-Grossprüfening) в Баварии, где исследовано 22 славянских погребения-кремации с присутствием меровингских вещей. В ряде могил обнаружены престижные вещи. Предполагается, что переселение сюда славян, скорее всего какой-то элитной воинской группировки, имело место около 568 г., под давлением аварской экспансии. Если это объяснение верно, то налицо уход элит среднедунайских славян из зоны аварского владычества. Возможно, это привело к изменению социальной структуры у паннонских склавинов, что и объясняет их более зависимое положение в Аварском каганате по сравнению с нижнедунайскими и балканскими славянами, также оказавшимися в орбите аварской власти.
В статье рассматриваются церковно-политические процессы в ходе первого этапа III Вселенского собора в Эфесе в конце июня - начале июля 431 г., завершившегося соборным осуждением патриарха Нестория Константинопольского. На основе сравнительно-критического анализа актов III Вселенского собора изучается роль в этом процессе папы Целестина I, отправившего на Собор своих легатов. В работе исследуются акты, посвященные соборным заседаниям 10-11 июля 431 г. и отражающие участие прибывших римских легатов в работе Собора. Специальному анализу подвергнуты документы, представленные папскими представителями, - личное послание папы Целестина Собору и инструкции, данные им легатам. Внимание уделяется анализу высказываний легатов в ходе заседаний, поскольку они имеют важное идейное содержание, отражающее видение «апостольским престолом» своего места среди поместных Церквей и пределов папской юрисдикции. Изучаются и описываются процедурные моменты, связанные с принятием Собором как самих папских легатов, так и озвученной ими позиции римского престола относительно вопроса осуждения Нестория. Изучается и реакция на заявления легатов участников Собора, в том числе его председателя - Кирилла Александрийского и других первенствующих епископов. Автор приходит к выводу, что, несмотря на озвученные легатами декларации папского первенства и главенства в вопросах церковного суда, Собор не признал папского лидерства и посредством ряда процедурных мер, а также в своем конечном коммюнике продемонстрировал равное положение римского епископа среди других епископов Римской империи, представленных на Соборе.
Статья посвящена анализу отдельных аспектов административной политики Юлиана Отступника в западной части Римской империи (сначала в качестве Цезаря при Констанции II с 355 по 360 г., а затем Августа - с 361 по 363 г.). Опираясь на сведения нарративных, законодательных и эпиграфических источников, применяя метод просопографического анализа, автор исследует взаимоотношения Цезаря Юлиана с западными элитами, а также особенности социальной мобильности на Западе в период самостоятельного правления Юлиана после 361 г. Автор приходит к заключению, что административную политику Юлиана Отступника в отношении назначений на высшие должности можно разделить на несколько этапов. На первом Юлиан старался лишь укрепить свое положение и не изменял существующих порядков. В этот период он был вынужден полностью принимать распоряжения своего двоюродного брата Констанция II. Второй этап выпадает на время подготовки к войне с Констанцием II, когда Юлиан сменил прежде всего высшую военную и гражданскую элиты. Во время третьего периода Юлиан пытался легитимизировать свою власть и достичь соглашения с римским сенатом. В социальном отношении большинство назначенцев Юлиана были «новыми людьми» - чиновниками, людьми свободных профессий, военными варварского происхождения. Религиозная принадлежность назначенцев не играла роли. Тезис о доминировании галлов среди новых назначенцев Юлиана не подтверждается.
При анализе так называемого «гуннского экскурса» в фундаментальном сочинении конца IV в. Res Gestae следует исходить из понимания этого источника как цельного, пронизанного единой концепцией историописания, в котором авторские отступления, создавая определенную рыхлость композиции, на деле играют важную роль в целеполагании автора. Автор статьи определяет в качестве основной задачи Аммиана Марцеллина при описании кочевников в XXXI книге Res Gestae не только презентацию их как абсолютно чуждых для античной цивилизации народов, но и как одну из первопричин цепи событий, которые привели к катастрофе Римской империи под Адрианополем в 378 г. В связи с этим достоверная информация о кочевниках не стала для историка обязательной. Такой подход к изображению гуннов был характерен в той или иной степени и для других авторов поздней Античности - от Клавдия Клавдиана и Иеронима Стридонского до Зосима и Иордана. Однако только Аммиан использовал для решения указанной задачи комплекс взаимосвязанных литературных и историописательных приемов. Сюда входит гиперболизация чуждости кочевников - подчеркивание аномальности их быта и обычаев (вплоть до отрицания наличия у них религии и морали), расчеловечивание их физического облика, акцент на географической неопределенности и пространственной удаленности от границ Римской империи. Структура «гуннского экскурса» служит цели преувеличения дикости гуннов, противопоставляя им алан, но одновременно включая в состав гуннско-аланского устрашающего объединения полулегендарные народы Скифии, трафарет описания которых восходит к временам Геродота. Подобный прием позволяет Аммиану усилить впечатление о чуждости и опасности объединения кочевников.