Рассматривается дискуссия о свободном стихе, прошедшая осенью 1971 г. в редакции журнала «Вопросы литературы», и поэтические произведения тех ее участников, которые выступали за более широкое использование свободного стиха в русской поэзии (Владимир Бурич, Арво Метс, Вячеслав Куприянов). У дискуссии были все признаки спора поколений: ставшие признанными поэтами пятидесятилетние «фронтовики» столкнулись в ней с тридцати-сорокалетними поэтами, путь которых в советскую литературу был затруднен и в силу выбранной неклассической формы, и в целом по причине общего замедления культурной жизни на рубеже 1960-1970-х гг., после Пражской весны, знаменовавшей окончание оттепели. Анализ стихов, писавшихся участниками этого спора, а также русских стихов эстонского поэта Яна Каплинского, во многом близкого к этой группе, позволяет предположить, что вопрос о поэтической форме, вынесенный в заглавие полемики, во многом маскировал другой вопрос, куда более глубокий - о способе передачи коллективного опыта посредством поэзии. И если для «антиверлибристов» в этом споре классическая форма оставалась, в конечном счете, инструментом, при помощи которого индивидуальный опыт мог быть масштабирован до опыта всего человечества или по крайней мере значительной его части, то «верлибристами» молчаливо предполагалось, что опыт человека ХХ в., особенно пережившего большую войну, понятен и без дополнительных украшений, предоставляемых традиционной формой. Как показывается в настоящей статье, спор имел куда более экзистенциальный характер, чем обычно принято считать.
Статья посвящена роли северо-востока как географического направления в истории русского фронтира и символике ветра норд-оста. Эти геопоэтические мотивы сополагаются в стихотворении М. Волошина «Северовосток», в романе «Два капитана» В. Каверина, в паратексте и тексте либретто современного российского мюзикла «Норд-Ост», созданного на основе романа. Анализируются контексты мотива норд-оста в русской поэзии первой половины ХХ в., прежде всего в творчестве поэтов Причерноморья, севера Прибалтики и Сибири, которые обусловили семантику экстремальности и локальной эсхатологии, присущие этому ветру. В свою очередь, мотивы ветра и вьюги значимы для сюжетов русского первопроходчества и для зоны контакта с инфернальным пространством или диким раем Сибири.