Архив статей журнала
Социальный исследователь Жильбер Симондон (1924-1989) был одним из тех, кого признавали как философа информации. Философский проект Симондона на протяжении всей его жизни состоял в том, чтобы объяснить то, что сегодня мы называем «информационной онтологией», предметом, который заслуживает того, чтобы быть подробно рассмотренным. В статье утверждается, что симондонианская «информационная онтология» создавалась не только в контексте кибернетической традиции, но и в рамках позиционирования нового материализма, который был призван изменить современные дискуссии вокруг проблем, связанных с информацией, коммуникацией и технологиями. Кроме того, в статье исследуются концепты «организации» и «информации», комбинация которых рассматривает науку об индивиде как о процессе не только живой, но и психосоциальной индивидуации, конституируемой трансиндивидуальными отношениями. Методология исследования включает такие общенаучные подходы, как дескриптивный метод, метод категоризации, метод анализа, наблюдения и синтеза. В результате было установлено, что в теории Симондона, информация - это формула индивидуации. И более того, для Симондона - это напряжение, а не термин; она опирается на минимально разнородную проблему и затрагивает будущее для разрешения возникающих состояний. Информация всегда подразумевает не только смену фазы или неоднородность, которая может показаться решающей, но это еще и смысловое наполнение, благодаря которой система индивидуализируется. Поэтому информация является основой индивидуации, требованием индивидуации, она, никогда не является чем-то данным. Вот почему обращение к концепту «информации» как к «информационному потенциалу» организации системы, а не как к форме, подчеркивает, что возникающее значение требует чего-то ненасыщенного, а именно неполного становления.
Предметом исследования является образ Мегалополиса и его интерпретация в творчестве П. Геддеса и Л. Мамфорда. Образ мегалополиса с одной стороны, связан с развитием утопической традиции в культуре. С другой стороны, он имеет непосредственное отношение к концепциям техногенной цивилизации и идее технического прогресса. Цель работы заключается в рассмотрении образа Мегалополиса в контексте концепций неотехнического развития ведущих теоретиков урбанистики и философии техники 20 в. - П. Геддеса и Л. Мамфорда. Актуальность разрабатываемой темы определяется ее значимостью для понимания закономерностей развития современных городов. Исследование образа Мегалополиса в трудах ведущих урбанистов и философов 20 в. весьма актуально для современной урбанистики и градостроительства, поскольку решение проблем развития современных городов во многом требует их изучения в историческом контексте. В процессе написания статьи использовался комплексный методологический подход, сочетающий герменевтическую интерпретацию ряда понятий и терминов философии города П. Геддеса и Л. Мамфорда, изложение, а также компаративный анализ содержания их произведений. Новизна исследования заключается в интерпретациях образа Мегалополиса в свете концепции неотехнического развития. При том, что проблематика Мегалополиса в творчестве П. Геддеса и Л. Мамфорда неоднократно подвергалась исследованию, соотнесение ее с теорией перехода от палеотехники к неотехнике, которую сформулировал П. Геддес и развил Л. Мамфорд, является новаторством. Начавшийся в эпоху индустриализации интенсивный рост европейских городов был подвергнут всестороннему анализу в философии техники и урбанистике 20 в. В исследованиях П. Геддеса и Л. Мамфорда были сделаны весьма точные прогнозы, которые предвосхитили важнейшие тенденции развития городской среды и подтвердились на практике. Проблемы современного городского планирования, такие, как резкое разрастание столичных мегаполисов и запустение периферийных городов, проблема экономии ресурсов в процессе реновации и джентрификации городских районов, могут быть решены с использованием подходов, предложенных П. Геддесом и Л. Мамфордом в рамках концепции неотехнического города (идея “реконструкции”, “практической экономики” и т. д.) Именно поэтому критическое осмысление образа Мегалополиса данными мыслителями остается весьма актуальным в контексте современных градостроительных стратегий.
Творчество В. В. Розанова рассматривается как смысловое единство, в котором интенция понимания сближает между собой стилистически и содержательно различные миры трактата «О понимании» и поздних произведений мыслителя. Это сближение осуществляется на основе общекультурной оппозиции публичного и приватного, особенности которой реконструируются в соответствии с методологическими установками М. М. Бахтина. Мир В. В Розанова изучается как диалогическое взаимодействие двух противоположных тенденций: тенденции экстериоризации (приватное понимание становится частью публичного мира ) и тенденции интериоризации (сюжеты, смысловые ходы и образы поздних произведений мыслителя интерпретируются в соответствии с имманентными характеристиками понимания, тем самым отражая приватный мир мыслителя). Специфика творчества В. В. Розанова заключается в том, что в нем реализован взаимный переход обеих тенденций как их взаимное становление, в котором ни одна из них не является преобладающей. В работе используется метод историко-философской реконструкции(рассмотрение особенностей трактата «О понимании» в контексте европейского рационализма) диахронический метод (изучение рецепции наследия Розанова в работах В. В. Бибихина, А. А. Грякалова) герменевтический метод( интерпретация творчества Розанова в контексте установок М. М. Бахтина). Научная новизна исследования заключается в том, что творчество В. В. Розанова рассматривается в диалогической парадигме, с одной стороны как спонтанный диалог раннего трактата мыслителя «О понимании» и поздних работ мыслителя, а с другой стороны, как трансвременной диалог миров В. В. Розанова и М. М. Бахтина, основаниями которого являются интуиции М. М. Бахтина, нашедшее отражение в его работе «К методологии гуманитарных наук» и образы поздних произведений Розанова, которые мыслитель, интерпретируя, связывал с мирами друзей и современников, тем самым положив начало их диалогической интерпретации. Специфика нашего подхода состоит в том, что наметившаяся в специальной литературе тенденция сближения миров Розанова и Бахтина конкретизируется не только посредством выявления сходства этих миров, но и как экспликация их различия. Это позволяет показать, что мир Розанова несмотря на новаторство используемых мыслителем приемов остается в рамках бинарных оппозиций, характерных для традиционной культуры.
В данной статье рассматривается переход от матриархального к патриархальному обществу через призму культурных феноменов. Статья состоит из двух частей. В первой части дается характеристика двух специфических культурных феноменов в Китае - культа тотемов и системы «чаньвэн» - и используется идея о том, что переход от матриархального общества к патриархальному был противоречив и нелинеен. Во второй части, на примере древнекитайского мифа о борьбе Гуня и Юя с потопом, с анализируется феномен чудесного рождения Юя без участия женщины, далее же, основываясь на серии историй о женитьбе Юя с Тушань и данных об изменении системы брака, происходившем в эту эпоху, рассматривается то, как матриархальная система перерождается в патриархальную. В данной статье рассматривается переход от матриархального к патриархальному обществу через призму культурных феноменов. Во-первых, в статье дается характеристика двух специфических культурных феноменов в Китае - культа тотемов и системы «чаньвэн» - и используется идея о том, что переход от матриархального общества к патриархальному был противоречив и нелинеен. Во-вторых, статья основываясь на серии историй о женитьбе Юя и Тушань и данных об изменении системы брака, происходившем в эту эпоху, рассматривается то, как матриархальная система перерождается в патриархальную. Также установлены мужское репродуктивное право, право передачи потомкам отцовской фамилии и наследственное право отца и сына и т. д., что завершило переход народности Ся от матриархата к патриархату и становление классового общества.
Статья посвящена исследованиям известного искусствоведа XX века Э. Х. Гомбриха (1909-2001) такого явления как примитивизм. Предметом данной работы является указанный феномен «примитивного» в трудах ученого второй половины XX столетия. Цель статьи - представить эволюцию воззрений Гомбриха на примитивизм в теории и истории европейского искусства на протяжении всей его научной карьеры: от работ 1950-х годов до последней монографии «Предпочтение примитива: эпизоды из истории западного вкуса и искусства» 2002 года. Более того, важной целью при исследовании концепции примитивизма Э. Гомбриха станет определение того, как он объяснял эстетическую тягу к “примитивным” темам в искусстве и культуре на протяжении XIX-XX веков. Для достижения поставленной цели применяется источниковедческий, сравнительно-диахронический, герменевтический методы. На данной методологической основе стало возможно проанализировать работы Гомбриха и их контекст, сопоставить тексты различных периодов его научной деятельности и проинтерпретировать их. При помощи вышеописанных методов удалось проследить развитие взглядов исследователя и установить определенные хронологические этапы изучения примитивизма, а также выявить связи работ Э. Гомбриха с предыдущей историографической традицией анализа данного явления. Важнейшим выводом этой статьи стало определение значимости монографий и статей ученого в исследовании «примитивного» в искусстве: во-первых, он фактически описал историю данного культурного понятия от его истоков в европейской мысли античных времен до его расцвета в начале-середине XX столетия как полноценного художественного направления; во-вторых, Гомбрих вывел эстетическое и одновременно психологическое объяснение предпочтения «примитивных» черт на протяжении практически всей истории европейского искусства. Таким образом, Э. Х. Гомбрих произвел неоценимый вклад в изучение примитивизма в рамках истории искусства.
На рубеже ХХ - ХХI веков в гуманитарных науках наблюдается определенная «усталость» от термина «постмодерн» / «постмодернизм», появляются различные сочинения, подводящие итоги и предлагающие альтернативные концепции для описания современности. В статье предпринята попытка анализа аргументов в пользу сохранения или замены концепта «постмодерн» / «постмодернизм», приводимых теоретиками, многие из которых участвовали в изначальных дискуссиях о «постмодерне» / «постмодернизме». С целью выявления сущностных маркеров названного концепта, сформулированного изначально западными исследователями достаточно аморфно и расплывчато, авторами данного исследования проанализированы отдельные тексты как теоретиков-пионеров, к которым, несомненно, можно отнести Ихаба Хассана, Фредрика Джеймисона, Брайана Макхейла, Терри Иглтона, Линду Хатчеон, так и ученых, включившихся в дебаты позднее: Алана Кирби и Стюарта Джеффриса. Концептуальной основой статьи служит теория Ф. Джеймисона, который определяет «постмодернизм» как культурную доминанту капитализма на его «поздней» стадии. В ходе исследования используется компаративистский метод. Выявлены следующие основания критики: изначальная неудачность термина, его семантическая неопределенность (И. Хассан); институализация, отсутствие теории политической агентности (Л. Хатченон, Т. Иглтон), переоценка универсальности (Б. Макхейл, Т. Иглтон); устаревание и несоответствие современным реалиям (А. Кирби). С другой стороны, Ф. Джеймисон сохраняет свою прежнюю аргументацию, отказываясь от самого термина «постмодерн» / «постмодернизм» в пользу «глобализации», и вносит некоторые корректирующие изменения. В защиту постмодернизма как оптики выступает С. Джеффрис, который считает, что новые технологии ускорили распространение постмодернизма и способствовали его возрождению. Подобные продолжающиеся дискуссии позволяют предположить, что концепт «постмодерн» / «постмодернизм» сохраняет определенный эвристический потенциал, действительную угрозу для него представляют, по мнению авторов, радикальные социально-экономические, экологические изменения.
Объектом данного исследования выступает мировоззрение известного дореволюционного публициста, мыслителя и общественного деятеля Михаила Осиповича Меньшикова. Предметом исследования является проблема влияния позитивизма на систему взглядов М. О. Меньшикова о сущности и природе религии. В существующих ныне исследованиях говорится о не стабильности его религиозных взглядов, иногда об их противоречивости на разных этапах его жизни. Также отмечается существенное влияние на мировоззрение Меньшикова позитивизма, одного из значимых культурных направлений XIX века. Однако этот вопрос не имеет детального рассмотрения: в чем конкретно проявилось это влияние, насколько оно было абсолютным. Соответственно, целью нашего исследования становится рассмотрение взглядов Меньшикова о религии с точки зрения их идейных истоков в позитивизме. Материалом исследования выступают ранние дневниковые записи Меньшикова, которые на данный момент не опубликованы и не изучены в подобном контексте. Методологическая база исследования включает как общенаучные (анализ, синтез, сравнение обобщение, каузальный и др.), так и частнонаучные методы (герменевтический, биографический и сравнительно-исторический анализ). Их совокупность направлена на объективное изучение преемственности идей с учетом биографии Меньшикова и исторического контекста, в рамках которого писались личные рассуждения Меньшикова. Научная новизна исследования заключается в выявлении и описании непосредственного влияния позитивизма на мировоззрение Меньшикова в целом и на его представление о религии в частности. Сравнение смысловых структур высказываний мыслителя о религии с ключевыми принципами позитивистов XIX века позволяет заключить, что преемственность идей позитивизма имеет частичный характер. Осмысление религии им строится на бинарном пересечении позитивистских и рационалистических принципов. С одной стороны, Меньшиков, как и многие позитивисты, отказывается от метафизического понимания сущности религии. Он призывает перепроверять ее систему взглядов эмпирическими и точными науками. Но с другой - оставляет за дедуктивным методом решающее значение в сущностном познании. Также принцип эволюционизма сопровождается непринятием агностицизма, который был тогда свойственен позитивистской философии. Это ставит его взгляды в данном вопросе в оппозицию позитивизму.
Статья посвящена сравнительному анализу попыток онтологического освоения проблемы Ничто, представленных в оригинальных философских системах великих немецких философов Лейбница и Хайдеггера, оказавших огромное влияние на развитие традиции западной метафизики. В статье показано, что несмотря на кардинально различающиеся предпосылки и стратегии мышления, а также явную противоположность стилей философствования - ясность и обоснованность аргументации Лейбница против текучести и герменевтического «вопрошания» Хайдеггера - в ходе их философских поисков предельных основ Бытия можно обнаружить не лежащие на поверхности точки пересечения в их размышлениях о природе и статусе негативности. Автор подробно рассматривает методологические стратегии “промысливания” Ничто и выявляет схожие интуиции в понимании концептуального содержания и философского статуса категории Ничто. Методологическую основу исследования составили сравнительно-исторический и герменевтический методы, а также контент-анализ и метод экзистенциальной аналитики. Новизна исследования заключается в выделении конкретных точек пересечения Лейбница и Хайдеггера в философском дискурсе о природе негативности. Особо подчеркивается, что несмотря на различие стилей философствования и рассмотрения Ничто через разные отношения («Ничто - Бог», «Ничто- сущее», «Ничто - Бытие», «Ничто- Dasein»), мы имеем дело с «неприсутствующим присутствием Ничто», где последнее предстает не как отрицание или «лишенность», а наполняется позитивным содержанием. Схожесть философствования Лейбница и Хайдеггера, традиционно относимых к разным философским течениям, проявилась также в их поисках новых терминов при попытке реформирования языка традиционной метафизики. Показано, что историко-философский схематизм с его «-измами» и «-логиями» не всегда продуктивен, т. к. упрощает и затеняет некоторые не лежащие на поверхности аспекты, важные для понимания идей того или иного философа. Так идейная близость систем Лейбница и Хайдеггера обнаруживается в том числе и в той страстности, с которой они философствуют. Проникая различными методами в историю метафизики в поисках ответа на вопрос «Существует ли несуществующее?», они тем самым поддерживают и развивают историческую традицию метафизики, как «philosophia perennis», обращаясь с ней как с вечным настоящим.
Цель данного исследования - проанализировать некоторые особенности культурно-языковой личности современного китайского учащегося, проявляющиеся в использовании молодежных сленговых выражений. Научная новизна предлагаемого подхода заключается в том, что изучение молодежного сленга становится частью работы по составлению суммарного портрета культурно-языковой личности современных китайских студентов в российских и китайских вузах. Сленг не просто отражает специфические черты культурно-языковой личности, но и во многом определяет ее уникальность и сложность. Материалы и результаты включенного наблюдения были проанализированы с точки зрения отражения в них национального менталитета современных китайских учащихся, который проявляется в выборе определенных речевых выражений, психофизиологических характеристиках, а также в ценностных доминантах поведения. Методами исследования послужили анализ релевантных материалов (подходящей выборки лексики из электронного китайско-русского словаря, а также теоретических статей) и включенное наблюдение. В ходе исследования делается вывод о том, что особенности культурно-языковой личности китайских студентов проявляются через ценностные доминанты, отраженные в сленге. Основным критерием отбора сленгизмов было выражение следующих важнейших ценностных установок китайских студентов - степени зависимости от коллектива, степени проявления личности на занятиях, искренности в отношении с преподавателями, отношения к еде, отношения к труду, отношения к желаемой профессии после окончания вуза, отношения к жизни. Указанные доминанты, связанные с аксиологическим измерением национального образа мира, во многих аспектах определяют речевое поведение студентов, в котором сленг становится одной из наиболее экспрессивных форм выражения того, как ценностное ядро культуры переживается и интерпретируется сознанием современной молодежи.
Статья посвящена анализу звукового образа в качестве структурного компонента культурной памяти, данной в разрезе проблематики трудного наследия. Экспликация роли звука в конструировании коллективного памятования о травматическом переживании проводится на примере вскрытия звуковых паттернов в кинокартинах, репрезентирующих сталинские репрессии. Соответственно, предметом настоящего исследования будут являться звуковые ландшафты, запечатленные в киноязыке, через которые опыт коллективной травматизации нам явлен. В качестве предпосылочного замечания автором выявляется скудная представленность работ, эксплицирующих роль звука в конструировании феноменов надындивидуального памятования, и ставится задача преодолеть визуально-центрический подход в исследованиях трудного наследия. Под трудным наследием предлагается понимать форму культурной памяти, порожденную травмой, которая является полем битвы двух разнонаправленных сил: официальной риторики, вытесняющей память о травматичном опыте как угрожающую коллективной идентичности, и сберегающего дискурса, указывающего на опасность забвения. Данная статья представляет собой попытку выявить, как этот противоречивый характер вопрошания о прошлом репрезентирован через звук. Для систематизации общих акустических паттернов, обнаруживаемых в звуковом полотне исследуемых кинокартин, автором используется метод компаративного анализа, позволяющий сравнить разнородные фонические компоненты и выделить группы признаков, переходящие из одной картины в другую и организующие аудиальное пространство фильма. Метод семантического анализа киноязыка применяется для выявления механизмов приписывания смысла определенным звуковым предметностям. На основании сравнительного анализа автором вычленяются ключевые особенности, объединяющие звуковой ландшафт рассматриваемых кинокартин. Во-первых, расслоение аудиального поля на дихотомичные грани: музыкальную гармоническую организацию, олицетворяющую унифицирующую властную риторику, и шумовую, полифоническую дезорганизацию, воплощающую отказ от затушевывания и стирания прошлого. Во-вторых, разница в звуковой репрезентации темы репрессий в кино эпохи перестройки и современных фильмах, обусловленная сменой политической ориентации в отношении к событиям прошлого. Автором подчеркивается, что наличие таких особенностей опирается на существующие механизмы маркировки властных инстанций и подчиненных им групп полярными звуковыми характеристиками. Делается вывод о том, что через рассмотрение звуковой фиксации прошлого можно обнаружить те смысловые нюансы, для которых не нашлось места в визуальных и письменных источниках, опирающихся на рассудочную артикуляцию.
Эпоха Просвещения характеризуется страстными околонаучными дискуссиями, в которых участвовали не только ученые, но и представители самых различных общественных кругов. Такие науки, как физика и астрономия, становятся увлечением и развлечением, в домашних условиях ставятся научные эксперименты, на проведение которых приглашают друзей и знакомых, организуются любительские научные курсы. В статье освещается, как отразились эти процессы в живописи XVIII столетия. Наука рассматривается не только в качестве распространенного сюжета в произведениях изобразительного искусства, но и как сила, способная влиять на художественную теорию и практику. Предметом исследования стало и сосуществование форм научного, религиозного и «мифологического» мышления, поскольку в означенную эпоху все эти формы оставались актуальными, несмотря на опосредованность последней из них. Привлечен широкий визуальный материал, позволяющий увидеть увлечение и даже любование наукой как общеевропейскую тенденцию, к которой была приобщена и Россия. Методология исследования предполагает сочетание социологического подхода, а также разнообразных методов, используемых в искусствоведении. Необходимость работы с оригинальными тестами XVIII века подразумевала использование источниковедческого анализа. Исследователи, особенно зарубежные, проявляли интерес к теме взаимодействия искусства и науки, однако полномасштабного исследования на эту тему до сих пор не было осуществлено. Данная статья, хотя и не претендует на полноту, однако затрагивает весьма значимые и пока малоизученные темы. Автору удалось показать многообразие аспектов отражения научной сферы эпохи Просвещения в зеркале живописи. Демонстрируется, как интерес к науке помещал живописца в контекст постоянных исканий и приводил к неожиданным открытиям и результатам. Практически впервые привлекается внимание к тому, что в диалог искусства и науки были вовлечены очень многие мастера того времени, гораздо более многочисленные, чем кажется на первый взгляд, а понимание научной проблематики становилось признаком интеграции художника в европейскую культурную среду, симптомом его благополучной социализации.
Объектом исследования является образ истощенной лошади в китайской культуре. Он представляет собой настоящий художественный феномен, служа отражением самоощущения авторов, столкнувшихся с чувством отчужденности и несправедливости, изоляцией от социума, невозможностью получить помощь. Предметом является изображение худых скакунов в живописи итальянского художника католического вероисповедания Джузеппе Кастильоне, прибывшего в Китай ради миссионерской деятельности. Его нахождение внутри китайских земель пришлось на период сильного непринятия католичества в стране. В статье особое внимание уделяется использованию образа тощей лошади как метафоры, завуалированному способу передать субъективное восприятие сложившейся при дворе эпохи Цин ситуации. Истощенное животное рассматривается автором и как визуальное явление, обогащающее разнообразие персонажей картин, и как отображение философского рассуждения о взаимоотношениях человека с обществом. Ведущими методами исследования стали формально-стилистический и структурно-семантический виды анализа. С их помощью автор изучил композиционное построение, колористические особенности и смысловые аспекты анализируемых в статье фрагментов картины Джузеппе Кастильоне. Научная новизна исследования обусловлена незначительным количеством тематических публикаций в отечественном искусствознании. Можно обнаружить научные работы о культуре Китая, посвященные либо образу лошадей в целом, либо берущие во внимание исключительно творчество Джузеппе Кастильоне. Совместив анализ образа истощенной лошади как таковой и анализ картины “Сотня лошадей”, автор закрыл пробел в узкоспециальной искусствоведческой проблеме, аргументировав выдвинутые тезисы биографическими данными о художнике и историческими справками. Новые сведения углубляют знания о культурных особенностях китайского народа и могут служить подспорьем для дальнейших исследований специалистов-искусствоведов. Автор приходит к нескольким выводам. Во-первых, он обнаруживает конкретное философское значение образа истощенной лошади. Во-вторых, отмечает его устойчивость у разных творческих деятелей. В-третьих, раскрывает особенности судьбы Джузеппе Кастильоне на примере «Сотни лошадей».