TEMPUS ET MEMORIA

Их называют «поколением X», их детство и юность пришлись на 1980-е гг., они имели свой доступ к советской реальности, находясь, как правило, в лоне семьи. Вчитываясь в тексты газет, анализируя содержание телепроектов постсоветского времени, автор пытается ответить на вопрос, соответствуют ли эти интерпретации и трансляции образов Советского Союза собственным впечатлениям представителей «поколения X», для чего привлекаются идеи А. Ассман, М. Хирш, Г. Хармана, А. Юрчака, а также интервью акторов разных поколений. Делается вывод о том, что сегодня под влиянием медиа у в свое время юных свидетелей СССР формируется особое - раздвоенное - восприятие советского прошлого.

В статье рассматривается проблема репрезентации образов И. В. Сталина и сталинской эпохи в официальном государственном и православном дискурсах, проводится их сравнение, оценка степени взаимовлияния друг на друга, выявляются основные точки «напряженности» в этих нарративах. В условиях общей актуализации мемориальной повестки и по-прежнему высокого символического капитала событий, связанных с этим периодом, для большей части российского общества, включения их в формируемую гражданскую религию важно обратить внимание на возможные риски сосуществования этих двух нарративов. Делается вывод, что потенциальная конфликтность этих политик памяти связана прежде всего с противоречиями «постсоветских» и «несоветских» дискурсов. В заключение предлагаются концептуальные установки для государственной политики памяти, которые могли бы нивелировать выявленные риски.

Статья описывает изменения в городском пространстве столицы Чеченской Республики в 2000-2022 гг. Рассматриваемый период включает активную фазу вооруженных действий второй чеченской войны, или контртеррористической операции на Северном Кавказе (завершилась 16 апреля 2009 г.), ставшей продолжением первой чеченской войны 1994-1996 гг. Однако политика переименования и десоветизации городского пространства Грозного началась задолго до 2009 г. Эти процессы привели к поэтапной национализации городской памяти, в которой стали заметны две параллельные линии памятования. Выявлено, что происходит подмена трагического и «неудобного» прошлого, связанного с периодом Великой Отечественной войны, - депортация чеченцев и ингушей в форме операции «Чечевица» в феврале 1944 г. Руководство Чеченской Республики стремится сконструировать и сохранить в мемориальном ландшафте Грозного только те объекты, которые указывают на исключительно положительную роль чеченцев в достижении Победы в 1945 г. Память о вооруженных действиях 1994-1996 и 1999-2009 гг. практически полностью нивелирована изменениями в городской топонимике. В том числе это подтверждает протестированная гипотеза авторов о существовании памяти «для своих» и памяти «для приезжих» во время экскурсии по Грозному.

В статье рассматриваются конфликты между мнемоническими акторами вокруг коммеморативного проекта Ковалевского леса как места увековечения памяти жертв красного террора 1920-х гг. Опираясь на идеи О. Двейера и Д. Альдермана об изучении мемориальных объектов, анализируются столкновения между акторами по поводу степени их вовлеченности в формирование проекта и включаемых в него фигур. Автор приходит к выводам о том, что мнемонические акторы, заинтересованные в преодолении забвения красного террора, стремились создать в Ковалевском лесу мифологизированную версию прошлого для посетителей, для которых память о репрессиях, терроре и его жертвах вынесена за черту города. В процессе развития проекта Ковалевский лес становится гибким пространством, в котором выделяется место для многих мифов. Для успешной реализации проекта акторы были готовы выстраивать свои отношения как взаимно принимающие и соглашались с включением в него многих нарративов.

В статье рассмотрены основные исторические нарративы и практики, складывающиеся вокруг инфраструктуры памяти г. Петрозаводска. Отталкиваясь от акторно-ориентированного подхода к исследованию политики памяти, мы показываем разнообразие мнемонических акторов и выбираемых ими стратегий коммеморации исторических деятелей и событий. Исследование показало, что в мемориальном облике Петрозаводска наблюдается расширение актуального прошлого, связанного как с процессами формирования общенациональной идентичности, так и с коммодизацией прошлого, то есть с использованием истории как привлекательного для туристов товара. Отсутствие единой стратегии мемориальной политики не позволяет в полной мере выстроить единый исторический нарратив, связывающий если не все, то большинство мемориалов. В то же время все акторы политики памяти стремятся формировать представление о городе как о важной части российской истории, а формируемые ими нарративы направлены на преодоление провинциального положения города.

Для большей части современных казаков идея великодержавности является центральной для их самоидентификации, выстраиваясь в схему: возрождение казачества способствует возрождению России как великой державы, потерявшей этот статус в результате распада СССР. Значительная часть неоказаков с начала 1990-х определяли свою суть через идею служения Отечеству, которое по умолчанию должно быть великим, подразумевая военно-политическую мощь. В то же время часть казачьих националистов отрицательно относились к обязательному привлечению их к госслужбе, выступая только за этнокультурное возрождение с возможным получением автономии и критикуя имперские великодержавные устремления другой части казачества. Однако именно модель государственного патриотизма оказалась наиболее устойчивой, поддержанной властью и доминирующей в публичном дискурсе.

Цель данной статьи - изучение особенностей трансформации памяти о перестройке в образовательном дискурсе России. На основе контент-анализа учебников и учебной литературы анализируется динамика интерпретативных стратегий о перестройке и о личности М. С. Горбачева в контексте эволюции исторической политики государства и трансформации массового исторического сознания в период 2000-2024 гг. Эволюция исторической политики в 2000-е и 2010-е гг., а также смена акцентов государства как актора исторической политики способствовали возвращению положительных аспектов советского исторического опыта, что все более превращало память о перестройке в отрицательный пример в дискуссиях о необходимости широких модернизационных реформ в России. Проведенный контент-анализ выявил факт постепенной трансформации стратегий интерпретации перестройки в российских учебниках, где на смену критически-нейтральным и фактографическим интерпретациям событий перестройки приходят негативно-критические интерпретации, актуализирующие дискурс переоценки и исторической ответственности. Было выявлено, что данная трансформация происходила на фоне доминирования устойчиво негативной оценки исторических событий 1985-1991 гг. в массовом историческом сознании, где реформы эпохи перестройки выступают не самой желаемой стратегией решения проблем СССР.

В статье исследуются репрезентации поворотных моментов биографии Л. Д. Троцкого в его байопике 1993 года - первом в России игровом кино, посвященном судьбе некогда «врага № 1». С помощью методов киноанализа Г. Корте выделяются нарративные особенности и визуальные образы в фильме. Затем на материале рецензий обобщаются способы декодирования содержащихся в нем смыслов, а на основе интервью создателей фильма определяется их видение киноленты. Для анализа полученных результатов используется понятийный аппарат А. Ассман: формы репрессивного забвения, то есть уничтожения упоминаний о личности или событии, и селективного забвения, естественного для любого общества избирательного памятования о прошлом. Исторические неточности кинонарратива учитываются как производные техники «палимпсеста» - символического переписывания, порождаемого интерпретациями и реинтерпретациями событий прошлого. Темы, не представленные или слабо артикулированные в фильме, рассматриваются как проявления «скрытого молчания» (В. Виницки-Серуси и Ч. Тигер). В заключение отмечается, что выявленные в кинонарративе методы конструирования образов и клише в репрезентации Л. Д. Троцкого частично «нормализуют» его как историческую фигуру и позволяют назвать фильм элементом перехода к селективному забвению.

Предметом рецензирования является монография Д. С. Артамонова и С. В. Тихоновой «Петр I в медиапамяти». Соавторы монографии исходят из гипотезы, что в XXI в. ключевую роль в конструировании исторической памяти начинают играть медиасредства. Данную гипотезу они обосновывают, исследуя образ Петра I, создаваемый современной медиасредой. Первая глава монографии посвящена анализу трансформации исторической и коллективной памяти под влиянием различных медиасредств и цифровизации. Во второй главе исследуется специфика образа Петра I в медиапамяти. Третья глава посвящена изучению роли образа Петра I в политике памяти и мемориальных войнах. К несомненному достоинству монографии следует отнести удачно выбранный теоретический инструментарий, позволяющий на примере образа Петра I исследовать трансформационные процессы, свойственные современной коллективной памяти.

В статье анализируются этнонациональные истории и их роль в качестве важных составных элементов модернизации посттрадиционных, в частности постсоветских, социумов. В ходе исследования установлена прямая связь между содержанием данных нарративов и задачами модернизации. Доказано, что основным актором конструирования этноориентированных рассказов о прошлом является не отдельный автор, а корпорация, находящаяся в сложных внутренних и внешних отношениях соподчинения и перераспределения ресурсов. Был поставлен вопрос о «корпоративной» идентичности, которая для этноцентричного автора важнее ожидаемой идентичности национальной. Выявлены качественные отличия научных и этноориентированных (но позиционируемых как «академические») текстов. Итогом исследования стала попытка разработки методики изучения нарративов этнонациональных историй.

Статья посвящена проблеме специфики культурной памяти различных поколений населения Калининградской области. Основой для статьи стали результаты социологического опроса жителей региона, проводившегося в 2022 г. Выявление особенностей восприятия калининградцами сюжетов отечественной (общегосударственной) и региональной истории позволит сделать вывод о типичности (или нетипичности) исторических представлений молодежи и других возрастных групп. В статье анализируются ответы респондентов на вопросы о значимых исторических событиях, распаде СССР, об отношении к актуальным проблемам прошлого области и т. д. Делается вывод о близости исторических представлений калининградцев к типичным для российского общества в целом, а также о специфике культурной памяти молодежи.

Целью исследования является анализ современной политики памяти в Грузии в начале 2020-х гг. Автор анализирует роль и место либеральных трендов в современной грузинской общественной мысли как фактор развития и трансформации мемориальной культуры и коллективной исторической памяти. Новизна исследования заключается в изучении актуального (современного) этапа в развитии исторической политики грузинского общества в контексте объективного дефицита междисциплинарных исследований, сфокусированных на анализе мемориальных культур постсоветского пространства, выполненных с привлечением оригинальных источников. В статье также показано, что 1) либеральный сегмент современного грузинского общества вносит значительный вклад в развитие и трансформацию мемориальной культуры; 2) спектр мемориальных практик грузинских интеллектуалов варьируется от исторического ревизионизма до попыток формирования либерального мемориального канона; 3) участие интеллектуалов в мемориальной политике содействует параллельному соразвитию различных форм исторической памяти. Предполагается, что роль грузинского гражданского общества, включая его либеральный сегмент, в исторической политике современной Грузии будет возрастать, а интеллектуальное сообщество будет оставаться среди активных участников политики коллективной памяти.