Архив статей журнала
Формирование общего биржевого пространства ЕАЭС является неотъемлемой составляющей развития общего финансового рынка и осуществляется на основе Плана мероприятий, утвержденного Коллегией ЕЭК в 2020 г., и Концепции создания общего финансового рынка, принятой Высшим Евразийским экономическим советом в 2019 г. Разработаны и согласованы почти со всеми государствами — членами ЕАЭС проекты двух международных договоров, которые послужат фундаментом общего биржевого пространства. Суть этих соглашений заключается в предоставлении национального режима внутри ЕАЭС профессиональным участникам и ценным бумагам, зарегистрированным в других государствах-членах. Посредством обзора практики ряда европейских, африканских и латиноамериканских интеграционных объединений авторы выделили важнейшие элементы правового регулирования общего биржевого пространства, которые могут быть использованы в ЕАЭС. Гармонизация законодательства государств — членов интеграционных объединений эффективна в тех случаях, когда в ее основание положены правовые акты органов интеграции прямого действия или правовые акты, обязывающие государства-члены изменить национальное законодательство. Данная гармонизация может базироваться также на модельных или типовых законах либо рекомендациях финансовых органов интеграционных объединений. Административное сотрудничество национальных регуляторов рынка ценных бумаг воплощается в учреждании постоянно действующего органа, объединяющего таких регуляторов и обеспечивающего контакты не только на уровне руководителей национальных ведомств, но и на более низком уровне. С учетом санкционных рисков и геополитической турбулентности наднациональный орган в настоящее время может быть создан c акцентом на «мягкое» правотворчество.
Дискуссия об общественной опасности преступления выступает значимым компонентом уголовно-правового дискурса, который существенно актуализирован в связи с критикой текущей криминализационной практики. В его содержании, однако, остро не хватает прикладных исследований, ориентированных на перевод высоких политологических и социологических обобщений на язык права. В этих целях необходимым дополнением к дискуссии должен стать вопрос об отражении общественной опасности в составе преступления — инструментальной категории, связанной с определением основания уголовной ответственности. Анализ показывает, что современный уголовный закон и практика его применения не придерживаются строго какой-либо одной из двух представленных в доктрине концепций состава: реальной или нормативной. Это затрудняет согласованное применение уголовного и уголовно-процессуального законов, а также создает теоретические сложности в интерпретации состава преступления. Исходя из результатов текстологического анализа УК РФ, исследования практики конституционного толкования норм УПК РФ, текущей практики судов общей юрисдикции и результатов научных дискуссий, автор статьи дает характеристику современного состояния проблемы отражения в законе признаков общественной опасности преступления и определяет перспективы ее решения.
Расследование и рассмотрение конкретного уголовного дела немыслимы без использования научных трудов, содержащих доктринальное толкование применяемого закона, а также анализ и обобщение практики его применения. Отказ от использования или игнорирование рекомендаций специалистов в области уголовно-правовых наук чреваты прежде всего ошибочным применением норм материального права или принятием таких решений, которые не учитывают правовых позиций Пленума Верховного Суда РФ. Итогом принятия таких решений должностных лиц правоохранительных органов и судей может стать нарушение прав и свобод человека, которые в эпоху растущих вызовов и новых угроз и без того достаточно интенсивно (нередко вынужденно) ограничиваются во многих государствах мира, в том числе в России. Поэтому задача практики — совместно с наукой, с учетом ее достижений и рекомендаций принимать решения, которые защитят права и свободы граждан. Выполнение данной задачи предполагает, что наука не должна быть оторвана от реальной жизни, она должна исследовать проблемы и предлагать такие решения, которые действительно актуальны для субъектов правоприменения.
Компьютерные технологии активно совершенствуются, в связи с чем важнейшей задачей государства является соблюдение баланса между развитием технологий и защитой прав человека. Но в 2020–2023 гг. количество компьютерных преступлений увеличилось на треть, а сумма ущерба превысила 210 млрд руб., поэтому возникла необходимость внедрить новые методы их предупреждения. Преступления, предусмотренные главой 28 УК РФ, преимущественно совершены в городской местности; в одиночку; совершившие их лица не находились в состоянии алкогольного, наркотического или иного опьянения; не имели неснятых или непогашенных судимостей; совершили компьютерное преступление впервые. Новые методы предупреждения компьютерных преступлений практически не исследуются учеными и редко используются в превентивной деятельности, в то время как достижения в области искусственного интеллекта предлагают смену парадигмы, позволяя выработать и применять их. При этом не следует останавливаться на сегодняшних достижениях использования искусственного интеллекта в предупреждении компьютерных преступлений, нужно продолжать разрабатывать новые методы, поскольку искусственный интеллект способен работать в различных условиях, например при неполноте криминологических данных, неточной информации о предполагаемом месте совершения преступления.
Автор формирует научно обоснованные выводы о направлениях развития судебной практики по вопросам применения недавно появившихся в ГК РФ норм, связанных с использованием цифровых технологий субъектами экономического оборота. В статье делается принципиальное заключение о том, что суды нередко используют рассматриваемые нормы не в том контексте, который имелся в виду при их создании. Практика по данным делам не может считаться сформированной, что, помимо прочего, подразумевает необходимость подготовки научно обоснованных разъяснений на уровне Верховного Суда РФ. Среди наиболее сложных остается вопрос о возможности применения ст. 141.1 ГК РФ по аналогии для регулирования отношений по поводу цифровых активов, прямо в законе не указанных. Рассуждая об электронном способе заключения договора, сто́ит сделать вывод о том, что статья 160 ГК РФ говорит о допустимости процедуры доказывания факта заключения договора и его условий, а не о субъективных гражданских правах участников экономического оборота на использование электронных средств коммуникации. Складывается точка зрения о существовании опровержимой презумпции того, что стороной сделки, заключенной посредством электронной идентификации, является тот субъект, который указан в документах о сделке.
Одной из примет сегодняшнего времени является развитие техники и технологий. Всё больше работников вовлекаются в «нетрадиционные» формы занятости на интернет-платформах, причем как сама работа, так и ее поиск осуществляются с помощью платформ и искусственного интеллекта. Сегодня онлайн-платформы — это экосистемы, которые позволяют учесть интересы как работника (например, по подбору работы), так и работодателя (например, подобрать качественного сотрудника и развить собственный бизнес, организовать переобучение работников и пр.). Эксперты Международной организации труда справедливо отмечают, что платформенная экономика является одним из наиболее значимых изменений, вызванных цифровизацией сферы труда. Авторы отмечают, что, с одной стороны, платформенная занятость дает больше возможностей для трудоустройства и, следовательно, получения дополнительного заработка, а с другой стороны, работникам не предоставляются трудовые, пенсионные права и гарантии, они не защищены. Работники онлайн-платформ зачастую лишены права на ведение коллективных переговоров, заключение коллективных договоров и соглашений, права на объединение в профсоюз.
В статье исследуются основания и порядок прекращения деятельности юридических лиц, у которых недостаточно имущества для удовлетворения требований кредиторов, т. е. находящихся в состоянии финансового кризиса. Разграничены состояния неплатежеспособности (несостоятельности) и отсутствия имущества у юридических лиц, влекущие разные правовые последствия при прекращении их деятельности. Признано, что прекращение деятельности неплатежеспособных (несостоятельных) юридических лиц в процедуре несостоятельности зависит от наличия у них конкурсоспособности как предпосылки введения процедуры, способности их к санации, возможности финансирования процедуры заинтересованными кредиторами. Сделан вывод о возможности прекращения деятельности юридического лица в ходе процедуры несостоятельности или вне этой процедуры, в рамках реорганизации в форме присоединения (слияния), позволяющей передать задолженность реорганизуемого лица его правопреемнику. Установлено, что ликвидация неконкурсоспособных юридических лиц может быть произведена исключительно в ходе обычной ликвидации, регулируемой ГК РФ. Выделены процедура обычной ликвидации и процедура конкурсного производства, а также процедура исключения из реестра недействующего юридического лица, основанием применения которой служат в том числе отсутствие имущества, невозможность возложить расходы по ликвидации на учредителей (участников). Сделан вывод о противоречивости Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в части регулирования оснований прекращения производства по делу и введения процедуры банкротства отсутствующего должника, а также ст. 21.1 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»; предложено исключить ст. 230 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)».
Повышение ценности времени и ускорение темпа жизни современного общества способствуют постоянному росту спроса на услуги такси, несмотря на то что удовлетворение потребности в мобильности возможно и иными способами, в том числе путем каршеринга или приобретения собственного транспортного средства. В условиях цифровизации и популяризации платформенных решений, в числе которых и сервисы служб заказа легкового такси, спрос на перевозку этим видом транспорта неуклонно возрастает. Констатируется, что нормативные правовые акты, направленные на регулирование общественных отношений в сфере перевозок легковым такси, не обеспечивают баланс интересов участников соответствующих правоотношений, а также не способствуют улучшению качества услуг в этой сфере. В работе делается вывод, что сфера перевозок легковым такси объективно нуждается в формировании саморегуляторной среды, в которой ключевые позиции занимают крупные агрегаторы такси. При этом сложившаяся система саморегулирования, представленная действующими СРО, неэффективна, чем аргументирован новый подход к саморегулированию перевозок легковым такси. Предлагается, сохранив общие законодательные требования, обусловленные публично-правовым регулированием прежде всего с позиции обеспечения безопасности, предоставить участникам перевозочного процесса возможность самостоятельно формировать новую регуляторную среду, обеспечивая баланс интересов перевозчиков легковым такси, агрегаторов и потребителей соответствующей услуги.
Статья посвящена группе научных специальностей 5.1 «Право», которая является составной частью номенклатуры научных специальностей, утвержденной приказом Министерства науки и высшего образования РФ от 24.02.2021 № 118. Авторы статьи принимали непосредственное участие в формировании данной группы научных специальностей. Работа шла в обстановке широкой дискуссии в научном юридическом сообществе. Учитывались мнения и практических работников. Основная цель состояла в увеличении потенциала и максимальном использовании возможностей юридической науки, в которой к этому моменту обнаружились очевидные признаки кризиса. Представляется, что были созданы условия для более свободного научного поиска, поскольку сознательно пришлось отказаться от излишней детализации направлений исследований. С момента утверждения новой номенклатуры прошло определенное время, и уже можно подводить некоторые итоги. Разумеется, какие-то проблемы есть и будут. Но для того и существует наука, чтобы их решать.
Создание сети современных университетских кампусов международного уровня требует разработки универсальной организационно-правовой модели. По мнению авторов, эффективная модель должна учитывать как публичный интерес, так и интересы всех заинтересованных сторон — участников таких кампусов. Авторы приходят к заключению, что успешная реализация федерального проекта по созданию сети университетских кампусов международного уровня возможна только при комплексном подходе, включающем институциональную, ценностную и идеологическую составляющие. Сравнение зарубежного и отечественного опыта позволяет утверждать, что российская модель должна учитывать специфику национального контекста. В работе предложен системный анализ различных моделей правового регулирования, на базе нескольких правовых критериев приводится типология кампусов и оценивается состоятельность авторской концепции в ее сравнении с подходами в мировой практике. Значительное внимание в работе уделено юридической оценке отдельных проявлений инклюзии в образовательной среде. Квинтэссенцией работы является идея о необходимости и своевременности разработки универсальной модели регулирования деятельности университетских кампусов, обеспечивающей баланс между автономией и подотчетностью.
В статье развивается проблематика критического освоения понимания принципов права. Автор осмысливает изменение принципов права в условиях быстротечности явлений и событий. В современном обществе риска ускорение реальности с помощью новых технологий отражается на динамике правовых принципов. В постоянно изменяющейся обстановке законодателем применительно к эволюционирующим условиям адаптируются не только правовые нормы, регулирующие объективно нуждающиеся в этом общественные отношения. Правовые принципы как более стабильные по отношению к нормам элементы права также подвержены развитию. В статье на примере развития основных принципов противодействия терроризму продемонстрирована их динамика в обстановке скоротечности реализации рисков. Критически проанализировано отражение правовой конструкции правовых принципов регулирования общественных отношений в сфере защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций в действующем законодательстве. Проведенный анализ показывает не только важность опоры на одни принципы международного права в правовом регулировании в этой сфере, но и значимость конституционно-правовых принципов, выработанных в Конституции Российской Федерации и активно внедряемых в России в последнее десятилетие. Эскалация рисков в условиях повышения конфронтации в мире создает правовые проблемы безопасности, включая правовые риски, что требует корреляции принципов права с динамикой рисков.
В исследовании осуществлено соотнесение норм УК РФ и норм Конституции РФ, регулирующих отношения, связанные с выражением религиозных убеждений и отношения к религии, в контексте социокультурных оснований тех процессов, на которые эти нормы распространяются. Показано, что за последние 30 лет законодательство в этой области претерпело изменения в направлении от буквальной трактовки принципов светского общества к конфессионально ориентированным предпочтениям. В статье приводятся аргументы сторонников и противников этих трансформаций права в статьях УК РФ, призванных защитить верующих и их святыни от нападок. Обосновано, что эта мера, выделяющая субъектов религиозности и объекты их почитания в особо охраняемую группу, только отчасти соответствует заявленной цели. В действительности происходит внедрение мер государственного принуждения в систему взаимодействия субъектов религиозной жизни, представителей религии и светского общества в целях усиления контроля со стороны власти над сферой религиозных отношений. Критикуются идеи о преодолении эксцессов в этой сфере не только путем многоступенчатой правовой регламентации сферы религиозных отношений, но и посредством совершенствования норм права в направлении «положительного» или «отрицательного» цензурирования (дискриминации). Каждый из этих способов имеет свои существенные недостатки и может быть расценен как тупиковый. Возможно, взвешенная государственная политика в данной сфере лежит в стороне и от ужесточения карательных мер за выражение религиозных убеждений, и от попустительства вседозволенности форм выражения отношения к религии, чреватых социальными конфликтами.