Статья: Не только историческая память: споры о прошлом, настоящем и будущем (2024)

Для цитирования статьи: Громов, Д. В. (2024). Почему работает то, что не должно работать. Рец. на: Мохов, С. В. (2020). Археология русской смерти. Этнография похоронного дела в современной России. М.: Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники»; Common place. Фольклор и антропология города, VI(1–2), 188–194. DOI: 10.22394/2658-3895-2024-6-1-2-188-194.

Статья основана на материале семейных архивов жителей Луганщины, оцифрованных в рамках проекта «Донбасс: семейный фотоархив» в экспедициях 2018–2019 годов. Материал (фотографии, сделанные любителями и снятые в ателье) относится по преимуществу к 1960–1980-м годам — времени расцвета фотолюбительства, но в целом хронологически охватывает весь XX век, включая и дореволюционные фотокарточки, и снимки 1990-х годов. В статье охарактеризован сюжетный состав фотоархивов; особое внимание уделяется представлению в них хроники жизни семьи и сохранению памяти о различных знаковых для нее событиях, таких как свадьба (роспись в ЗАГСе, посещение молодоженами мемориалов, ряженье участников свадебного празднования и т. д.), рождение ребенка, жизнь ребенка (в частности, поступление в первый класс и выпускные мероприятия), домашнее празднование Нового года и дней рождения членов семьи, служба в армии (в частности, принятие присяги), участие в праздничных демонстрациях 1 Мая и 7 Ноября и, наконец, похороны. Кроме того, архивы содержат фотографии членов семьи, их друзей и родственников (такие фотографии было принято дарить на память, о чем свидетельствуют надписи на оборотах): фотография, помимо фиксации семейных сюжетов, имела коммуникативную функцию. Отдельно описывается созданная автором на платформе Daminion база данных, предоставляющая возможность тегировать загруженные медиафайлы и осуществлять поиск по ключевым словам. Приводится список ключевых слов, характеризующий сюжет фотографий донбасского фотоархива, и количество фотографий, тегированных таким образом.

В статье анализируется материал, собранный в рамках прикладных исследований для проектов благоустройства городской среды. В выборку вошли 7 малых городов Ленинградской области: приграничные города (Ивангород и Светогорск), город-сателлит Санкт-Петербурга (Коммунар Гатчинского района), города Свирско-Ладожского бассейна (Новая Ладога, Волхов, Сясьстрой и Подпорожье). Путем вынужденно краткой вследствие локдауна 2020 года полевой работы и специализированных открытых вопросов в опросниках, направленных на заполнение дефицитов полевых данных, выявились следующие аспекты: присутствующие в актуальном дискурсе жителей сюжеты локальной истории, известные горожанам персоналии, семантические кластеры локальной идентичности «для внутреннего пользования» и для внешней репрезентации, ментальная карта значимых «демонстрационных» городских объектов. По результатам метаисследования было выявлено, что для рассмотренных городов сохранность конкретных исторических сюжетов завязана на два основных фактора — попадание сюжета в ядро городской идентичности и представленность его в городских объектах и топонимах). Историческая память коррелирует с давностью проживания семей в данном городе: чем позже произошел последний массовый приток новых жителей, тем меньше распространенность и разнообразие исторических сюжетов. Сохранность исторической памяти имеет обратную корреляцию с демографическим благополучием города: прирост населения в рассмотренных кейсах наблюдается только в городах-сателлитах и только за счет миграции, что еще сильнее «вымывает» локальные сюжеты. Наиболее распространенными и важными для жителей этих городов оказались сюжеты о Великой Отечественной войне; рассказы об индустриальной славе раннего Советского Союза; ламентации об «утраченном рае» советского периода и пришедшей ему на смену «разрухе»; рефлексия жителей о городском статусе своего населенного пункта.

Одним из результатов освоения городского пространства является возникновение локальных вернакулярных нарративов о нем. Опираясь на такие нарративы, я рассматриваю субъективные представления жителей Татарской слободы г. Томска о городском пространстве, в котором протекает их повседневная жизнь. Структуру статьи определило наложение собранных интервью на элементы городской среды — в сопровождении исследовательского комментария в работе описываются представления жителей Татарской слободы о характеристиках ее пространства, границах, а также используемых в качестве путей улицах и переулках. Проведенный анализ интервью и ментальных карт позволяет говорить, что основным источником конструирования вернакулярного образа являются не только ассоциации и воспоминания, связанные с Татарской слободой, но и в значительной степени наличие связанных с ее пространством повседневных практик.

Статья посвящена пограничному региону — городу Печоры Псковской области и его окрестностям. В ходе экспедиции проекта «Народная история России: перекрестки локальных цивилизаций» были собраны интервью с местными жителями о значимых для них этапах городской истории и специфике места. В центре внимания — то, как жители понимают феномен границы (в пространственном, геополитическом, межгрупповом и прочих смыслах) и осмысляют пограничность как локальную специфику. В тексте рассказывается об особенностях экспедиции, пришедшейся на осень 2020 года, топонимии и микротопонимии города, в котором взаимодействуют три этнических идентичности, смысловых комплексах государственной границы, брендинге города через темы еды и архитектуры, сосуществовании двух основных смысловых комплексов: основного, «для своих и для чужих», и потайного, «в основном, для своих».

В статье рассматривается социальное пространство современного Кронштадта, малого исторического города в черте Санкт-Петербурга, жители которого по сей день притязают на сохранение особой коллективной идентичности. В основу работы положены материалы, собранные в ходе интервьюирования горожан весной 2021 года. Кронштадтское социальное пространство характеризуется и описывается как ассамбляж, в котором взаимодействуют разнородные силы, определяя тем самым перспективы развития города — как с точки зрения городского хозяйства, так и в восприятии горожан. Выделяются четыре основных элемента текущей городской идентичности — или четыре составляющих «кронштадтского палимпсеста», а именно: оценка горожанами статуса и ресурсной позиции города в иерархии городской среды Санкт-Петербурга; определение административных и «естественных» границ города на территории острова Котлин; ранжирование кварталов по степени престижности и фольклоризация «неблагополучных» зон; отношение к притоку туристов и восприятие местными жителями «чужих», а также разделение городских достопримечательностей на «парадные» и «личные». Делается вывод, что «право на город», которого продолжают добиваться горожане сегодня, опираясь на историю и географическое положение населенного пункта и на собственные представления о предпочтительном укладе городской жизни, во многом определяет своеобразие кронштадтского ассамбляжа и выделяет этот малый город из совокупности российских городов-спутников мегаполисов.

Статья посвящена конфликтам памяти вокруг Змиёвской балки в Ростовена-Дону, который во время оккупации стал местом самого массового уничтожения евреев на территории РСФСР. Администрация города сопротивляется попыткам обозначить Змиёвскую балку как место памяти о Холокосте. Причины этого сопротивления лежат в советской политике памяти и современной исторической политике. Советский нарратив о войне, где евреи не выделялись в отдельную категорию жертв или представлялись жертвой менее значительной, чем славяне, до сих пор влияет на исторические представления граждан. Многие не знают, что у нацистов была особая политика по отношению к евреям, и убеждены, что оккупанты уничтожали всех советских граждан на равных основаниях. Влияние советского нарратива поддерживается современной политикой памяти. Хотя Россия, в отличие от СССР, не отрицает и не замалчивает Холокост, идея исключительности советской, русской или славянской жертвы важна для нее так же, как она была важна для СССР. Статус народа, который понес самые большие жертвы во Второй мировой войне — это тот символический капитал, который многие россияне привыкли считать своим. Поэтому классическая концепция Холокоста — как события, уникального не только для истории Второй мировой войны, но и для мировой истории — с трудом вписывается в современный российский нарратив о войне. Попытки обозначить мемориал на Змиёвской балке как место памяти о Холокосте воспринимаются многими чиновниками и рядовыми гражданами как посягательство на статус главной жертвы войны.