Статья: ОБЗОР ВСЕРОССИЙСКОЙ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ С МЕЖДУНАРОДНЫМ УЧАСТИЕМ "ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОСТИ: ВТОРЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ ПРОФЕССОРА П.К. ГРЕЧКО" (2024)

13–15 сентября 2023 г. в поселке Новый Свет (г. Судак) состоялась
XIX ежегодная научная конференция «Таврические философские чтения
“Анахарсис”», организуемая философскими факультетами Крымского
федерального университета им. В.И. Вернадского и Российского
государственного гуманитарного университета. Каждый год конференция
имеет свою узкую тему, тема прошедшего года: «Как возможна Другая
философия?» Материалы конференции представлены в сборнике.

Буддийская этика - интересное учение буддизма, подчеркивающее принятие страдания (дуккха). Когда люди признают, определяют причины и стремятся облегчить дуккху, они обретают благородство и святость. Буддийская этика крайне важна для внедрения в образование, особенно для преподавателей. В XXI в. преподаватели должны владеть информационными технологиями, навыками общения, сотрудничества, критического мышления, решения проблем, инноваций и математической грамотности. Буддийская этика дает представление о том, как разумно подходить к этим требованиям для преподавателей. Цель данного исследования - изучить применение буддийской этики в качестве альтернативного средства повышения компетентности преподавателей в XXI в. В исследовании используется качественный описательный исследовательский подход, сбор данных осуществляется посредством обзора литературы по буддизму и преподавательской этике. Анализ данных проводится с помощью интерпретации и герменевтики. Реализация Четырех благородных истин в современном образовании показывает, что преподаватели позитивно принимают свои проблемы (дуккха), причиной которых является их неспособность контролировать материальные желания, иметь мир и выполнять задачи в соответствии со своими способностями и возможностями. Реализация восьми благородных путей преподавателями заключается в том, чтобы говорить честно, логично и полезно, выполнять обязанности в интересах общества, уважать учеников и окружающую среду и не причинять вреда другим. Преподаватели очищают себя от дурных и нездоровых мыслей, чувственных вожделений, обид, сомнений и жадности, объективно объясняют каждый учебный материал, проявляют добросовестность, дружелюбие и приятность. Буддийская этика универсальна и требует разработки нормативных положений в различных сферах жизни. Таким образом, буддийская этика способствует прогрессу человеческой цивилизации.

Актуальность исследования обусловлена тем, что технологии искусственного интеллекта стремительно развиваются и обладают огромным потенциалом, который с успехом может быть использован на благо человечества, но в то же время таят в себе в условиях социальной и этико-правовой неопределенности немало новых вызовов и ставят ряд этических вопросов в отношении будущего уклада жизни человеческого общества и путей, по которым пойдет его дальнейшее развитие. В статье подчеркивается, что искусственный интеллект обладает потенциалом для того, чтобы изменить будущее человечества в лучшую сторону, тем не менее, искусственные интеллектуальные системы по своей сути не нейтральны и характеризуются внутренне присущей им предвзятостью, которая обусловлена исходными данными, использовавшимися при их «обучении». Ввиду масштабности социальных последствий технологий искусственного интеллекта многие страны обеспокоены сегодня этическими аспектами его использования. Для того чтобы наметить возможные сценарии и задействовать потенциал искусственного интеллекта для реализации возможностей в сфере развития при сохранении контроля над рисками, важно выработать более всестороннее понимание социальных изменений, вызванных все более расширяющимся применением интеллектуальных систем. Делается вывод о том, что проблемы применения искусственного интеллекта необходимо рассматривать сквозь призму анализа социальной сущности человека, современной социокультурной реальности, гуманистических целей и ценностей современного социума. Любые достижения в сфере искусственного интеллекта имеют смысл только в том случае, если они соотносятся с подлинно человеческими ценностями. Отсутствие на сегодняшний день утвержденных на международном уровне этико-правовых норм и стандартов, касающихся применения разработок и инноваций в сфере искусственного интеллекта свидетельствует о необходимости активной и направленной работы российского исследовательского сообщества в данной сфере.

Исследование посвящено анализу проблемы познания в творчестве русского философа XX века Василия Эмильевича Сеземана (1884-1963). Ряд обстоятельств жизни и творчества В. Сеземана повлиял на то, что до сегодняшнего дня его работы остаются малоизвестными. Отечественный философ владел несколькими языками, его научные работы написаны на русском, немецком и литовском языках. В статье приведен подробный обзор основных работ Сеземана по гносеологической проблематике, обосновано, что проблема познания в творчестве русского мыслителя занимает в высшей степени значимое положение. Анализ его подходов к решению гносеологических вопросов, в частности проблемы чистого знания, позволяет увидеть прочные взаимосвязи элементов его философской системы (гносеологии, логики, этики, эстетики, философии культуры). Нацеленность Сеземана на осмысление знания вообще, его критическое отношение к позитивистской позиции о превосходстве естественно-научного знания демонстрируется настойчивым включением вопросов о нравственном, эстетическом и религиозном познания в работы, посвященные гносеологической проблематике. Это подчеркивает не только ключевую роль гносеологии в системе философии Сеземана, но и значение проблем, связанных с духовно-нравственной сферой. Фундированность гносеологических вопросов в онтологии и последовательность в применении антропологического подхода в трактовке знания придает его позиции глубину и создает единство философской системы. Связь различных областей философии осуществляется в том числе и за счет таких краеугольных понятий как: установка, предметное и непредметное, рациональное и иррациональное, рефлексивность, темпоральность, сознание, самосознание, которые являются понятийным каркасом всей философии Сеземана.

В исследовании рассматриваются отдельные концепции естественных и точных наук, оказавших существенное влияние на развитие социального и гуманитарного знания, прежде всего философии: теории множеств, гетерархии, кибернетический подход и т.д. Кибернетическая теория или «теория систем» Г. Бейтсона позволяет более всестороннеe осмысление религиозных феноменов, в том числе экспансию пятидесятничества в Бразилии, в контексте всех релевантных сфер с учетом их взаимосвязей и взаимовлияния. Благодаря концепции гетерархии И.В. Красавин устранил формальные проблемы в теории общего интеллекта итальянского постопераизма (М. Лаццарато, А. Негри, П. Вирно, М. Пасквинелли, К. Верчеллоне, Т. Террановы и др) и заключил, что он равно способен как освобождать общество от эксплуатации, так и присваиваться «обществом контроля». Реверс концепций - применение коннекционизма, хотя и критикуемого за чрезмерные упрощения, в философии сознания и педагогике - дает возможность совершенствовать методы преподавания, повышая его эффективность. В философии сознания / разума используют достижения естественных наук, например, квантовой физики. Вслед за У.В.О. Куайном представители аналитической философии все чаще предлагают «натурализовать» ее посредством достижений естественных наук. Применение «неработающих» математических моделей в попытках вписать в них рассматриваемую вещь зачастую вредит философии. Математическая формализация «второго закона преступного поведения», предложенного норвежским судебным психиатром и психоаналитиком Д. Абрахамсеном, представляется не только лишенной смысла, но и этически неприемлемой. Мультидисциплинарность и междисциплинарный диалог позволяют по-новому взглянуть на проблему, освещая ее шире и с новых ракурсов.

Цель этого исследования - по-новому взглянуть на обозначенную в заглавии проблему и возможные пути ее решения путем анализа философских аргументов и контраргументов вокруг нее. Проблема зла долгое время была серьезной проблемой для философов и теологов, поскольку она представляет собой парадокс между враждебностью и всемогущим, доброжелательным высшим существом. Несмотря на столетия существования теодицеи и ее обоснования, эта проблема остается центральной в философском и теологическом дискурсе. Современная философская мысль привнесла новые взгляды на эту проблему, а такие философы, как Элвин Плантинга, Мэрилин Маккорд Адамс и Элеонора Стамп, предложили детальный анализ зла и его совместимости с божественными атрибутами. Их работа побудила к переоценке традиционных теологических представлений и открыла новые возможности для изучения сложности зла и божественной природы. Проблема зла имеет фундаментальное значение для нашего более широкого теологического понимания Бога и мира. Это формирует наши представления о природе Бога, взаимодействии людей, морали и характере Вселенной. Чтобы справиться с этими вызовами, мы должны продолжать изучать современные философские взгляды и их влияния. Опираясь на идеи современных мыслителей и рассматривая сложности зла новыми, революционными способами, мы можем расширить наш богословский дискурс и углубить наши знания о божественном. Очевидно, что проблема зла остается серьезной проблемой как для верующих, так и для нерелигиозных мыслителей. Используя идеи современного философского дискурса и продолжая диалог ммежду различными современными философскими школами и направлениями, мы можем начать переосмысливать наше понимание божественной природы перед лицом зла.

В исследовании на основании анализа работ «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира» и «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога» доказывается, что И. Кант сознательно основывал свою философскую систему на метафизике мистического пантеизма, согласно которой земной мир есть результат «внутренней» трансформации апофатического Абсолюта, причем человеческое сознание необходимо рассматривать как акт Абсолюта, реализующий указанную трансформацию. При таком подходе пространство и время, как формы чистого чувственного созерцания, можно интерпретировать как выражение сосуществования всех вещей в Абсолюте и постоянства их связи с Абсолютом. Именно такое их понимание присутствует в ранних работах Канта. В статье обосновывается утверждение, что онтологическое доказательство бытия Бога составляет важное слагаемое философии Канта. В докритический период он еще не до конца избавился от приверженности ортодоксальным, церковным представлениям о Боге и поэтому онтологическое доказательство было противоречивым и непоследовательным. В «Критике чистого разума» Кант не отвергает онтологическое доказательство, а делает его по-настоящему последовательным, полностью соответствующим метафизике мистического пантеизма. Здесь доказывается не существование Бога-Абсолюта (это невозможно, поскольку Бог есть Божественное Ничто), а наличие в сознании безусловного бытия («материи восприятия»), которое есть явление Абсолюта в конечной форме и из которого через акты сознания творится предметный мир. В статье показано наличие множества параллелей между системой Канта и учениями Иоанна Скота Эриугены и Николая Кузанского, создавших самые известные версии мистического пантеизма.

В исследовании предлагается пересборка понятия «гражданская религия» с опорой на работы Э. Дюркгейма, которая, по мнению авторов, может способствовать выработке общих теоретико-методологические оснований и эпистемологии гражданской религии. Материалами для исследования стали работы Э. Дюркгейма, а также теоретиков изучения понятия «гражданская религия» в отечественной и зарубежной науке. На первом шаге авторы проясняют дефиниции религии у Дюркгейма, обосновывая, что сакральное не обязательно связано с божественным или верой в сверхъестественное. Далее, опираясь на теорию социального Дюркгейма, авторы показывают, что гражданская религия является следствием постулируемой Дюркгеймом детерминирующей силы социального. На следующем шаге авторы обосновывают, как тезисы Дюркгейма могут быть использованы для анализа специфики конструирования гражданской религии в современном обществе. Во-первых, для создания социальной солидарности необходимо сознательно использовать коллективные чувства и идеи. Во-вторых, ритуалы необходимы для поддержания коллективных представлений и их трансляции, но они не конструируют эти представления сами по себе. В-третьих, нет разницы между эмоциями и переживаниями людей, которые участвуют в какой-либо религиозной или гражданской церемонии. Чтобы рассмотреть функционирование гражданской религии в условиях органической солидарности, авторы обращаются к работам Дюркгейма об образовании. Социальный исследователь настаивает на возможности общечеловеческой моральной системы, притом, что трансляция норм и ценностей должна происходить не только в моменты ритуалов, но и в процессе ежедневной образовательной работы. Таким образом, проведенный анализ позволил прийти к следующим выводам: 1) практики гражданской религии должны учитывать детерминирующую силу социального; 2) гражданская религия в трактовке Дюркгейма - это культ человека и общечеловеческого; 3) необходимо различение гражданской религии и политического использования символов, поскольку сами гражданские практики должны быть направлены на солидаризацию не столько политической нации, сколько граждан как индивидов.

Данное исследование продолжает серию авторских публикаций об эволюции теологии эллинской религии. Предмет статьи - теология периода становления культуры поздней классики (первая пол. IV в. до н. э.). Показано, что в это время театр (драма, трагедия) перестал быть «опредмеченной теологией», а осмысление эллинской религии становится задачей философского сознания, предметом рациональнопонятийного мышления. Именно в эпоху поздней классики начинается целенаправленное конструирование абстрактно-понятийной модели сакрального мира. Возможность такого конструирования порождена тем, что именно в это время процесс мышления как система взаимодействия операндов (чувственные образы, их фрагменты и сочетания, абстракции, идеализации и пр.) и операций над ними из двухуровневого становится многоуровневым. Появляется возможность заменить реальный объект его абстрактной моделью, изучать закономерности объекта через выявление устойчивых связей между свойствами такой модели. Теология в таких условиях также трансформируется. В ней вызревает потребность в замене мифологической (наглядно-образной) модели сакрального мира абстрактно-понятийной его моделью. Эта глубокая религиозная трансформация завершится рождением мировых монотеистических дезэтнизированных религий - христианства, ислама, а также эллинизацией иудаизма. У истоков такого когнитивного перехода от наглядно-образного к абстрактно-понятийному моделированию сакрального мира стоят Сократ и Платон, последний из которых на основе учения об идеях создает новую форму теологии - «трансцендентальную мифологию». Она нацелена на творческий поиск и логическое обоснование новых базовых принципов (монотеизм, трансцендентность, творческая активность, внутреннее совершенство и др.) и смыслообразов абстрактной модели сакрального мира. Через несколько столетий они станут идейным каркасом теологий христианства и ислама.

Решающая роль Лотце в споре о психологизме отнюдь не ограничилась введением понятия значимости, как это принято считать или просто воспринимать как должное. Конечно, в принципе, противостояние между психологизмом и антипсихологизмом может быть понято как оппозиция между смешением и разделением психологии и логики. Однако преобладающая тенденция в подходе к спору о психологизме способствовала возникновению ошибочного представления о том, что антипсихологизм коррелирует с отсутствием интереса к вопросам субъективности. Однако если отвлечься от поверхностных обобщений и детально изучить полемику, то можно прийти к выводу о прямо противоположном, а именно: антипсихологизм способствовал глубокому пересмотру идеи субъективности как необходимого коррелятивного момента для обоснования возможности объективного знания. От Гербарта до Гуссерля происходило развитие антипсихологизма в том смысле, что антипсихологизм вырабатывал устраивающую его концепцию субъективности. Лотце представляет собой промежуточный момент в этом процессе, поскольку, с одной стороны, он делает решительный шаг против Гербарта в сторону преодоления натуралистической идеи субъективности, которая сделала возможной идею спонтанного суждения, но, с другой стороны, вместе с Гербартом он цепляется за неограниченную силу принципа имманентности, принципа, который станет предметом явной критики со стороны Фреге и Гуссерля. У последнего, как известно, преодоление психологизма происходит как окончательное преодоление натурализма.

В исследовании рассматривается трансформация художественного мировоззрения А.А. Блока от эстетики символизма и «чистого искусства» к принятию народной правды и пониманию необходимости выражать чаяния народа, явно проявившихся в революционных событиях начала XX в. Показано, что это произошло во многом под влиянием поздних философских произведений Л.Н. Толстого. В исследовании доказывается, что ключевые образы творчества Блока революционного периода восходят к поздним художественным произведениям Толстого, прежде всего к роману «Воскресенье». Толстой в последнем романе XIX в. обнажил несостоятельность существующего уклада жизни, решительно разрушил иллюзию возможности справедливого устройства общества вне божественного закона сострадательной любви. При этом Толстой признавал необходимость радикального изменения общества, но понимал это изменение не как политический акт, не как социальную трансформацию, но как глубокий религиозно-нравственный переворот, меняющий весь уклад народной жизни. Вслед за Толстым Блок считает, что этот переворот полностью аналогичен тому преобразованию жизни, который произошел в эпоху рождения христианства, был вызван приходом Иисуса Христа. Именно поэтому образ Христа и размышления об этом образе становятся важными для творчества Блока революционной эпохи. Новый Христос, о котором размышляет Блок, должен стать инициатором, «вождем» религиозного переворота, но его движущей силой может быть только народ. Эта идея была выражена в поэме «Двенадцать», в финале которой Иисус Христос идет во главе отряда красногвардейцев. В творчестве Блока после 1905 года камерность и интимность его художественного пространства окончательно преодолеваются, лирический герой открывает для себя широкий мир, полный драматизма и противоречий. Изображение страдающего народа, идущего по своему голгофскому пути и готового к революции, становится центральным в творчестве поэта, и оно, безусловно, навеяно образами, характерными для позднего творчества Толстого.

В статье рассматривается выдающееся произведение Юсуфа Хас-Хаджиба Баласагуни „Кутадгу Билиг“ с целью анализировать его мысли об этике добродетели и лидерстве. Дидактическая поэма „Кутадгу Билиг“, основанная на древнем жанре „Зеркала для принцев“ („Mirrors for Princes“), отражает средневековый тюрко-исламский философский дискурс о добродетельном лидерстве, в котором главные герои поэмы ведут глубокие дискуссии о справедливости, морали и мудрости, разъясняя их значение в контексте политического лидерства. Более того, в статье показано, как Кутадгу Билиг раскрывает важную роль этических и интеллектуальных добродетелей для формирование будущих политических правителей как добродетельных лидеров на основе культивирования этика добродетели. Как отмечается в статье, этика добродетели занимает центральное место в учении Юсуфа, а „Кутадгу Билиг“ была написана, чтобы осветить путь к мудрости в эффективном управлении и этическом принятии решений для молодых политических правителей. В первой части статьи рассматривается моральные и этические взгляды Юсуфа в контексте добродетельного лидерство и его утопические взгляды о „добродетельном правителя“ (Кюн Тогди) в „Кутадгу Билиг“, фокусируясь на его этических и интеллектуальных качествах. Во второй части статьи рассматривается позитивные эффекты добродетельного лидерства с точки зрения Юсуфа. Особое внимание уделяется четырем принципам Юсуфа в „Кутадгу Билиг“ - справедливость, счастье, мудрость (или интеллект) и умеренность, которые рассматриваются в контексте этика добродетели. Более того, в статье предпринята попытка, связать идеи Юсуфа о добродетельном лидерстве с мыслями исламского философа аль-Фараби.

Цель исследования видится в выявлении оснований человеческого индивидуального и коллективного страдания в творчестве М. Фуко — главным образом в его концепции биополитики; данный вектор расширит концептуализацию темы страдания в философском ключе, станет основой для понимания страдания с точки зрения отношения субъекта к знанию.

В исследовании рассматривается понятие «Асабийа» средневекового мыслителя мусульманской Испании Ибн ал-Азрака (1427-1491), историческое и смысловое значение которого восходит к учению выдающегося арабо-мусульманского мыслителя Ибн Халдуна (1332-1406). Особое внимание уделено пониманию асабийи как методологического принципа анализа исторического процесса, в основе которого лежит идея особой формы общности людей. Асабийа - это единое основание существования некоторой психической реальности, на которой основывается эта общность, обеспечивающая поддержание и воспроизводство социальных связей. Асабийа как понятие может рассматриваться как олицетворение высокого сознания единства, единства племенного и кровнородственного духа, лежащего в основе социальной солидарности и группового сознания, слепой приверженности этому единству. Асабийа как теория формирования государства у ученика Ибн Халдуна Ибн ал-Азрака рассматривается как основная движущая циклическая сила исторического процесса, которую Ибн Халдун впервые описал для понимание истории Магриба и Северной Африки. При этом важно отметить, что Ибн ал-Азрак в своей политической теории рассматривал цикличность асабийи как основную причину возникновения, расцвета и упадка государства. Особенностью концепции государства Ибн ал-Азрака является то, что исторические циклы в ней не имеют абсолютно закрытого характера поэтому, существует возможность преемственности между погибающей и новой зарождающейся династиями. Основатель династии новой династии развивает обычаи и традиции предшествующей. Кроме того, институты государства, по его мнению, должны будут обновляться и совершенствоваться в рамках преемственности при условии, если в них все еще сохранились основные силы для развития, важнейшей из которых является сила и власть «Асабийа».

Кант различил два вида суждений — аналитические и синтетические.
В аналитическом суждении отношение предиката к субъекту есть полное или
частичное тожество. Такое суждение есть тавтология; оно может быть выражено формулою «SP есть P». Такое суждение необходимо признать истиною,
потому что закон тожества требует этого, и потому что отрицание его, т.е. «SP
не есть P» содержит внутреннее противоречие.

Предмет исследования - разработка выдающимся русским философом Николаем Онуфриевичем Лосским гносеологического и логического учения в связи с влиянием на него философии Иммануила Канта. Формирование логико-гносеологических взглядов Лосского шло по пути развития, а вместе с тем и творческого «преодоления» критической философии Канта. Особое внимание уделяется решению проблемы аналитических и синтетических суждений в рамках системы логики Лосского, основанной на гносеологии интуитивизма и идеал-реализме. Опираясь на достижения Канта в области трансцендентальной логики, связанные с открытием синтетических суждений a priori, обоснованием возможности всеобщих и необходимых синтетических суждений, Лосский приходит к собственному оригинальному взгляду на проблему аналитическое - синтетическое, проявившемуся в утверждении всех суждений (в том числе и суждений математики, логики) как имеющих синтетическое строение, отказе от аналитических суждений, распространении этого положения на теорию умозаключений, согласно которой силлогизм есть также синтетическая, а не аналитическая система и др. Рассмотрены взгляды Н.О. Лосского на проблему соотношения традиционной логики и современной математической логики. Проведен анализ ранее не публиковавшегося на русском языке текста статьи Н.О. Лосского «Аналитические и синтетические суждения и Математическая логика». Введение в научный оборот нового архивного материала позволит более четко очертить контуры логики Н.О. Лосского как важнейшей части его философской системы, исследовать развитие логических идей мыслителя в 1950-е гг. на позднем этапе его творчества (американский период жизни и творчества русского философа) и понять специфику его «дискуссии» с представителями неопозитивизма (Р. Карнап, Б. Рассел, Л. Витгенштейн).

Исследование основано на малоизвестном очерке Евгения Александровича Боброва (1867-1933), философа и замечательного представителя российской университетской профессуры конца XIX - первой четверти XX вв. В основе его эссе лежит публичное выступление, которое Бобров произнес в Варшавском императорском университете на торжествах, посвященных столетней дате со дня смерти Канта. В 1904 г. вокруг этой мемориальной даты в российских университетах состоялись торжественные собрания с речами и философскими дискуссиями. Обычной практикой того времени была публикация текстов выступлений в научных журналах и отдельных книгах, что обеспечивало доступ к тексту широкой публике. Благодаря этой традиции историки философии имеют возможность проникнуть в философские настроения и тематическую палитру того времени вокруг имени Канта и его идей. Наш выбор пал на актовую речь Е. А. Боброва, поскольку в своем выступлении он разворачивает перед слушателями/читателями ретроспективу адаптации философии Канта в российском университетском сообществе. Символично, что столетие после смерти Канта скорее можно считать рождением Kantiana в русской философской школе. Этой ретроспективе, как она была проанализирована русскими философами в 1904 г., посвящена центральная часть нашего исследования. Кто из философов считался сторонниками философии Канта, а кто стоял в оппозиции. В заключительной части мы сочли уместным обратить внимание на то, что начало Первой мировой войны в 1914 г. повлияло на тон философских дискуссий вокруг идей Канта. И хотя кантианство активно развивалось в следующее десятилетие 1904-1914 гг., но задача «преодоления кантианства» становится одним из доминирующих направлений критики Канта.

Цель исследования - реконструировать кантовский проект практической антропологии и проследить, как он трансформируется в учении Владимира Соловьева о первичных данных нравственности, а также попытаться выявить причины, побудившие русского мыслителя отойти от следования кантовскому замыслу. В ходе исследования использовались стандартные методы истории философии, прежде всего анализ философских текстов, в том числе прямых цитат и косвенных заимствований кантовских идей Вл. Соловьевым. Предметом изучения были кантовские работы «Основоположение метафизики нравов», «Критика практического разума», «Метафизика нравов», «Религия в пределах только разума», а также главное этическое сочинение Вл. Соловьева «Оправдание добра» с приложением «Формальный принцип нравственности (Канта) - изложение и оценка с критическими замечаниями об эмпирической этике». В результате я установил, что Вл. Соловьев знал о кантовском проекте практической антропологии и полностью его разделял в ранний период творчества. Однако в «Оправдании добра» интенции Вл. Соловьева кардинально изменились. В отличие от Канта, уделившего большее внимание наклонности ко злу в человеческой природе, Вл. Соловьева интересовали в ней добрые чувства стыда, жалости и благоговения, «первичные данные нравственности». Стремление дополнить кантовскую этику, включив в качестве основания добра иррациональные чувства, переросло у русского мыслителя в желание улучшить ее в соответствии с философией всеединства и привело к отказу от идеи автономии морали, а именно провозглашению неразрывного единства Добра, Бога и бессмертной души.

Тема влияния наследия И. Канта на русскую духовно-академическую философию на сегодняшний день имеет много непроясненных моментов. В частности, до сих пор не исследованы истоки взглядов Ф.А. Голубинского и В.Д. Кудрявцева-Платонова (далее - Кудрявцев) на априорные формы познания, определение которых, с одной стороны, позволит лучше понять движение русской философской мысли в XIX в., с другой стороны, покажет ценность Коперниканского поворота Канта для русской религиозной мысли. Цель исследования состоит в том, чтобы показать значение кантовского априоризма для теорий познания Голубинского и Кудрявцева. Основными методами исследования выступают философский анализ текстов, историческая реконструкция и компаративистский анализ. В ходе исследования установлено, что Голубинский и Кудрявцев в своих взглядах на априорные формы познания придерживались кантовского метафизического истолкования (дедукции) априорных форм чувственности и категорий чистого рассудка, но в то же время, выступали с критикой их трансцендентального истолкования (дедукции). Оба русских философа относили пространство, время и рассудочные категории не только к субъективным формам познания, но и к формам бытия вещей самих по себе. Также показано, что взгляды Голубинского и Кудрявцева на априорное формировались под влиянием тех критиков Канта, которые стремились его «уточнить» и «исправить», в частности И.А. Фесслера и А.Ф. Тренделенбурга. В результате делается заключение, что концепции априоризма Голубинского и Кудрявцева могут быть охарактеризованы как модификации кантовского априоризма, что свидетельствует о немаловажном значении кантовской теоретической философии для гносеологических установок Голубинского и Кудрявцева.

Трансцендентальная философия И. Канта оказала значительное влияние на последующую мировую мысль, игнорировать ее при построении теории познания не мог ни один самостоятельный философ, развивая идеи великого мыслителя или же полемизируя с ними. Не являлись здесь исключением и отечественные философы, в творчестве которых в той или иной степени отразились идеи великого немецкого мыслителя о трансцендентальном знании, причем это было характерно как для его прямых последователей, русских неокантианцев, так и для, казалось бы, мировоззренчески далеких от него русских религиозных философов, концептуализировавших богословское наследие Православия. В статье рассматривается влияние идей И. Канта на одного из русских мыслителей, известного историка философии В.В. Зеньковского, при этом внимание акцентируется не на его историко-философской оценке русского неокантианства, а на использовании им кантианских идей при построении метафизической системы, в которой он, согласно собственным словам, «преодолевал» трансцендентализм. На основании анализа теории познания В.В. Зеньковского, изложенной им в незаконченном систематизирующем труде «Основы христианской философии», а также в некоторых научных статьях, авторами делается вывод, в соответствии с которым русский философ, «преодолевая» трансцендентализм, вместе с тем активно использовал идеи о трансцендентальном знании и пытался оригинально решить проблему гносеологического субъекта. Под трансцендентализмом он понимал, прежде всего, неправомерное искажение идей И. Канта последователями, положительные же с его точки зрения моменты трансцендентальной философии им реципировались, интерпретировались, а при необходимости и трансформировались.

В работе исследуются пути рецепции кантианства в философии русского символизма XX в. Акцент делается на философские системы В.С. Соловьева, А. Белого, Вяч.И. Иванова и П.А. Флоренского как наиболее целостно отражающие развитие гносеологических, эстетических и общетеоретических тенденций символистской школы, представителей которой объединяет схожесть критических позиций относительно учения И. Канта, что свидетельствует о гомогенности самой символистской философии в ее отношении к трансцендентальному идеализму. Кантианское влияние анализируется, во-первых, через раскрытие символистской философии культуры и влияния на нее марбургской школы неокантианства, во-вторых, путем выявления оснований мифоцентрической метафизики Серебряного века с присущей ему уникальной этической парадигмой, в-третьих, через разрешение проблемы антиномичности в теории культа как пространства религиозного творчества. Эксплицируется особенность этапов эволюции кантианского влияния на символизм от безоговорочного принятия концепций критики чистого разума и способности суждения до полного их отрицания и поиска возможности разрешения антиномичности через специфическую миссию социальной эстетики. Утверждается, что при сильном влиянии Канта на развитие символистской эстетики, сами символисты в ней ищут пути преодоления разрыва между миром ноуменов и явлений, отмечая в этом особую роль теургического творчества и концепции соборного сознания. Это дает возможность понимать философию символизма в качестве контраргументационной системы при постановке проблемы непостижимости ноуменального мира. Делается вывод, что символистская критика кантианства носит в целом религиозный и мистико-интуитивистский характер, обосновывающий возможность постижения ноуменального мира как принцип духовного делания.

Рецепция кантовской трансцендентальной философии в России за два с половиной столетия сопровождалась различной критикой с целью ее дополнения, расширения, исправления или опровержения. Но помимо собственно академического спора случилось несколько эпизодов грубого государственного вмешательства в философскую полемику, сопровождавшуюся административными рестрикциями от высылки из России И.В.Л. Мельмана до лишения Сталинской премии третьего тома «Истории философии». Первой масштабной административной интервенцией с политическими последствиями явилась ожесточенная борьба с кантианским естественным правом, разгоревшаяся под влиянием М.Л. Магницкого и Д.П. Рунича в российских университетах и иных учебных заведениях в 20-х гг. XIX в. Кантиански ориентированное естественное право, наделяемое дьявольскими чертами, было обвинено в отказе от выведения правового фундамента из Откровения, несоответствии евангельскому учению, рассмотрении падшего разума как независимого источника законодательства, безнравственности права и подрыве самодержавия и православия. Хотя полного запрета на естественное право наложено не было, многие его сторонники - А.П. Куницын, Г.И. Солнцев, П.Д. Лодий и другие. - были изгнаны из университетов или подверглись преследованиям. Борьба за запрет естественного права явилась прологом осуществленного в 1850 г. запрета на преподавание философии в российских университетах. Современные высокопоставленные российские военные и чиновники, дающие свои невежественные оценки кантовской философии как захваченной «нечистой силой» и милитаристские интерпретации категорического императива, движутся уже неоднократно пройденным в российской философии печальным путем, хотя еще и без административных рестрикций, но уже с несомненными политическими последствиями.

В.Н. Белов (ведущий), доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой онтологии и теории познания РУДН, главный редактор журнала Вестник РУДН. Серия: Философия