Статья: СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД НА СОСТАВ ЛИЦ, УЧАСТВУЮЩИХ В ДЕЛЕ, В ТРУДАХ М. С. ШАКАРЯН (2024)

Статья посвящена защите женщин от насилия и дискриминации в рамках деятельности органов Организации американских государств (ОАГ). Специальные механизмы по защите прав женщин ОАГ формируют межамериканскую систему защиты прав женщин, при этом только Межамериканский суд по правам человека (далее — Суд) обладает юрисдикцией по вынесению решений, обязательных к исполнению государствами. Анализ судебных прецедентов Межамериканского суда по правам человека позволяет заключить, что насилие в отношении женщин в регионе Латинской Америки и Карибского бассейна имеет следующую классификацию: насилие в отношении женщин, совершаемое государственными служащими; насилие в отношении женщин, совершаемое частными лицами; насилие в отношении женщин в контексте вооруженного конфликта; насилие в отношении женщин — представителей коренных народов. В статье приведены примеры дел, в которых Суд признал ответственность государств за несоблюдение международно-правовых норм, закрепленных в актах ОАГ, что повлекло за собой нарушение прав женщин на достойную жизнь, свободную от насилия и дискриминации. Несмотря на несовершенство контрольных механизмов ОАГ и общую политизацию данной межправительственной организации, ее деятельность по защите прав женщин является уникальной и заслуживает глубокого изучения.

Значимость категории риска является общепризнанной в российской цивилистике. Еще большую актуальность данный институт приобретает в кризисные периоды, во времена экономической нестабильности и волатильности рынка. Анализ актуальной судебной практики демонстрирует, что во время пандемии коронавирусной инфекции COVID-19 и введения санкционных ограничений предприниматели нередко вынуждены были прибегать к изменению и расторжению договоров в связи с существенным изменением обстоятельств и предъявлять исковые требования об освобождении от ответственности за нарушение договорных обязательств ввиду наступления форс-мажора. Российские суды применяют данные правовые институты в тесной связи с категорией предпринимательского риска, однако из-за отсутствия легальной дефиниции этого термина и широкого разнообразия концепций риска в юридической доктрине значительную роль при разрешении дел играет судейское усмотрение. Чрезвычайно широкие дискреционные полномочия судей и правовая неопределенность в отношении предпринимательского риска могут привести к дестабилизации гражданского оборота и негативно сказаться на экономическом развитии России. В этой связи автор выступает за закрепление понятия предпринимательского риска, а также его допустимых и обоснованных пределов если не на законодательном уровне, то как минимум в разъяснениях российских судов высшей инстанции.

В статье исследуется взаимосвязь институтов защиты добросовестного приобретателя и недействительности сделки. Институт защиты добросовестного приобретателя, закрепляя условия, при которых собственник не может истребовать свое имущество, олицетворяет идею поиска баланса между интересами собственника и лица, которое добросовестно и возмездно приобрело имущество, и распространяет соответствующую идею также на иные институты гражданского права. Институт защиты добросовестного приобретателя вышел за границы института виндикационного иска, выступив мерилом справедливого разрешения спора, и приобрел межинституциональный характер, оказывая влияние, в частности, на институт недействительности сделки. Оспаривание собственником сделки с имуществом является одним из способов защиты прав собственника. Однако применение такого способа должно относиться к исключительным ситуациям в силу экстраординарного характера реституции; во всяком случае, его применение не должно приводить к нарушению прав и интересов лиц, не являющихся сторонами сделки. Для обеспечения стабильности прав на имущество необходимо, чтобы признанная недействительной оспоримая сделка не влекла правовых последствий с момента признания ее таковой судом, а не с момента ее совершения, поскольку, несмотря на восстановление собственником прав посредством компенсационной реституции, ретроактивный характер недействительности сделки будет влиять на права приобретателей имущества. Этого можно достичь изменением законодательных положений о недействительности оспоримой сделки и восприятием классического пандектного учения о моменте, с которого признанная недействительной оспоримая сделка считается недействительной.

В связи с проблемой включения в гражданский оборот объектов, произведенных искусственным интеллектом (ИИ), должен быть решен вопрос о субъектности прав на них. Как одно из возможных решений (некоторые исследователи называют его основным) рассматривается наделение статусом субъекта права самого искусственного интеллекта. Статья посвящена критике такого подхода.Социальное поведение людей формируется на основе их физической сущности, эта взаимосвязь останется действующей и в дальнейшем. Очевидно, что физической сущности искусственный интеллект заведомо лишен. Даже если говорить о юридическом лице (в ряде систем, являющихся фикционными образованиями), последствия его деятельности так или иначе возлагаются на лиц физических. Представляется целесообразным наделить ИИ объектной характеристикой интеллектуального комплекса - по аналогии с имущественными комплексами в гражданском праве, закрепив первоначальные права за разработчиками программ для ЭВМ. Рассмотрение же ИИ в качестве субъекта гражданского правоотношения не только не оправданно, но и препятствует доктринальному решению вопроса правосубъектности, которое является необходимой предпосылкой формирования норм действующего законодательства.

В условиях информатизации общества актуален вопрос соотношения государственной деятельности и информации. В отечественной науке количество работ, посвященных исследованию информационной функции государства, не велико. В статье рассмотрены и проанализированы теоретические подходы отечественных исследователей, изложенные в авторских монографиях. Ученые рассматривают информационную функцию как одну из основных функций государства, которая обладает подфункциями, ранее была выражена в дофункциональном состоянии. Через алгоритм «цель — задача — функция» раскрывается понятие, приведены предпосылки формирования, признаки, средства и методы информационной функции. В статье обращено внимание на особенность функции, которая выражена во влиянии на сознание людей через информационное воздействие. Так как информационная функция предполагает управление информационной сферой, рассмотрено соотношение понятий «информационная сфера» и «информационное пространство», приведено определение информационной сферы. В итоге сформулированы существенные характеристики и обобщенное определение информационной функции. Отмечена область, требующая дополнительного изучения.

В публикации особое внимание обращено на важность и давно назревшую необходимость более детального изучения историко-юридической терминологии, ревизии ее этимологии и семантики, правового значения с использованием всевозможных методологических конструкций, что, в свою очередь, может существенно расширить научное представление о правовой жизни прошлых поколений, стать ключом к познанию тонкостей их юридического быта, правосознания и многих других важнейших аспектов бытия. В работе нашли отражение идеи многоаспектного исследования российской государственности и культуры, которое уже много лет проводится автором. Особо подчеркивается, что изучение юридической терминологии периода средневековой Руси не должно осуществляться в отрыве от духовных традиций и обычаев и главным образом религиозно-философских устоев русского народа, которые были определяющими в сфере развития общества, государств и права. Используя обширный исследовательский материал, автор предпринимает попытку переосмыслить вопросы генезиса средневекового уголовного права. В дореволюционной, советской и постсоветской историко-юридической науке сформировалось сугубо узкое представление о понятии «душегубство» как о составе преступления против жизни в виде умышленного причинения смерти. В русских памятниках права периода Средневековья содержатся сведения, указывающие на то, что этим термином обозначался достаточно широкий спектр проступков и преступлений — как против жизни православных христиан, так и против их здоровья, благочиния, религии и т.д.

Поле (судебный поединок) — процессуальный институт, известный источникам права средневековой Руси как минимум с XIII в. В течение нескольких столетий поле широко использовалось как средство доказывания и уже в XV в. было подвергнуто детальной правовой регламентации. Ряд крупных нормативных правовых актов регулировали условия и порядок проведения поединка, его юридические последствия и размер «полевых пошлин». Возможность участия в поединке также подробно регулировалась законодательством. Сохранившиеся материалы судебной практики позволяют уточнить эти сведения и утверждать, что участниками поединка могли быть не только истец, ответчик, свидетели и их «наймиты», но и судьи, рассматривавшие дело до процедуры доклада. Кроме того, в судебном поединке могли принимать участие холопы, представлявшие своих господ и не считавшиеся «наймитами». Следует также отметить, что, несмотря на негативное отношение к судебным поединкам со стороны русской церкви, от участия в поле не отказывались монахи и священнослужители. Вместе с тем актовый материал свидетельствует о понимании необъективности данного средства доказывания и постепенном снижении количества проводимых поединков, которые стали редкостью уже в XVI в., хотя окончательное исчезновение следов этого правового института из законодательства произошло только в XVII в.

Статья затрагивает общетеоретические положения права и гражданского процесса, изложенные в одной из научных работ профессора М. С. Шакарян. Основой для оценки указанных воззрений является онтологический подход к определению смысла существования как философской категории, неразрывно связанной с моментной бытийностью, представляемой в качестве грани проекции личного и общественного опыта в будущее. Опора на бытийную трактовку категории смысла в указанном подходе помогает выявить философское содержание гражданского процесса, оценить роль и значение для судебного правоприменения в гражданских спорах такого феномена, как ошибка. Раскрываются сущностные черты этого явления, привлекается внимание к различию природы ошибки стороны в гражданском процессе и ошибки суда, сравниваются определяющиеся бытийностью феномены гражданского права и уголовного процесса с ошибкой как феноменом гражданского процесса. Обосновывается подход к рассмотрению решения суда как переломного момента трансформации объективно исследованного личного опыта в подтвержденный общественный.

Институт подсудности гражданских дел претерпел значительные изменения за последние 20 лет, в него вносились многочисленные дополнения, что свидетельствует об изменении концепции распределения дел между судами, выработанной еще при подготовке ГПК РСФСР 1964 г. Усложнение судебной системы, а также увеличение разнообразия дел, поступающих на рассмотрение в суды, потребовало подготовки новых правил, устанавливающих относимость того или иного дела суду. Однако, как показал анализ происходивших изменений, большинство из них вносилось для решения текущих задач, вне какой-либо общей концепции, которая пришла бы на замену советской. В целях совершенствования института подсудности гражданских дел необходим комплексный подход, который позволит дать ответ о значении норм подсудности на современном этапе развития гражданского процессуального права; выработать обоснованные критерии распределения дел между различными судами; повысить гарантии интересов лиц, участвующих в деле, при передаче дел из одного суда в другой; усовершенствовать механизм передачи дел; определиться с вопросом о допустимости и границах соглашения о подсудности; обосновать критерии малозначительности дел для определения подсудности мировых судей; актуализировать основания альтернативной, исключительной подсудности.

Статья посвящена некоторым вопросам выявления административной процессуальной правоспособности у лиц, названных сторонами спора в административном исковом заявлении, и последствиям ее отсутствия. Основное внимание уделено выявлению административной процессуальной правоспособности у того, кто в административном исковом заявлении назван субъектом, обладающим публичными полномочиями (подразумевается орган государственной власти, иной государственный орган, орган местного самоуправления, должностное лицо, государственный и муниципальный служащий). Как отмечается в работе, административная процессуальная правоспособность указанных в ч. 1 ст. 5 КАС РФ органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц как их возможность быть сторонами и заинтересованными лицами по административному делу обусловлена их административной право- и дееспособностью, а административная право- и дееспособность этих лиц неразделимы и вместе представляют собой их компетенцию. Это позволяет сделать вывод о том, что условием признания за указанными лицами административной процессуальной право- и дееспособности является наличие у них компетенции в определенной публичной сфере. Отсутствие административной процессуальной правоспособности следует признать одним из случаев, когда административное исковое заявление не подлежит рассмотрению в судах, и является одним из предусмотренных пунктом 1 ч. 1 ст. 128 КАС РФ оснований для отказа в принятии заявления.

В статье осуществлена попытка проанализировать статус арбитражного суда, вступающего в ходе рассмотрения конкретного дела в процессуальное правоотношение с участниками процесса. Исследование проведено на основе как общетеоретических, так и выработанных наукой гражданского процессуального права подходов к сущности правоотношения и гражданского процессуального правоотношения. С учетом места и роли арбитражного суда в системе органов судебной власти в работе выявляются специфические особенности данного субъекта процессуального правоотношения. Особое значение для характеристики арбитражного суда, по мнению автора, имеет то обстоятельство, что через процессуальное правоотношение арбитражным судом реализуется судебная власть. Статус арбитражного суда как органа судебной власти, в свою очередь, определяет форму осуществления им процессуальной деятельности. Посредством совершения процессуальных действий арбитражным судом осуществляются властные полномочия. Рассмотрен вопрос о компетенции арбитражного суда как о его характеристике, определяющей способность стать субъектом процессуального правоотношения и одновременно выступающей основанием его вступления в процессуальное правоотношение. Проанализированы правовые институты, в результате применения которых при рассмотрении конкретного дела взаимные процессуальные права и обязанности приобретают два арбитражных суда.

В статье рассмотрены вопросы современного российского юридического образования, которое развивалось под эгидой Болонской образовательной системы. С момента введения Болонских правил, которые российские новаторы интерпретировали исключительно в субъективном ключе, отечественное образование не стало лучше. Напротив, все те положительные характеристики, которыми обладало образование в российских пределах, стали постепенно исчезать, стремясь слепо копировать иностранные варианты. В образовании появилось много проблем, обусловленных главным образом отходом от российских культурных ценностей и попыткой замены их зарубежными стандартами. В итоге появились образовательные уровни, которые, по идее, требуют оригинального образовательного подхода. Но такой подход требует насыщенности программного материала одного уровня в ущерб другому, что вряд ли осуществимо, учитывая аналогичную тематику. Подчеркивается, что российские традиции в образовании, их реанимация, в том числе возврат к специалитету, способны вновь поднять образовательный уровень России на должную высоту. В статье кратко прокомментированы усилия российских ученых, главным образом преподавателей ВЮЗИ, на ниве повышения образовательного процесса. Поднимается проблема эффективности чтения лекций в условиях упрощенного получения информации. В качестве основного эскиза из этой области дана характеристика работы М. С. Шакарян, предлагавшей определенный алгоритм чтения установочных лекций.

В статье рассматривается вопрос о том, входят ли отношения, складывающиеся в третейском разбирательстве, в предмет гражданского процессуального права; приводятся позиции ученых и обосновывающие их аргументы. Выводится критерий для объединения общественных отношений в предмете гражданского процессуального права. В качестве такого критерия указывается объективная социальная потребность, или интерес, в правовом регулировании тех или иных общественных отношений в единой системе процессуальных гарантий (в гражданской процессуальной форме), учитывающей природу этих отношений и обеспечивающей в максимальной степени реальную защиту прав и охраняемых законом интересов лиц. Делается вывод, что правовое регулирование общественных отношений, складывающихся с третейским судом, призвано удовлетворить потребность в качественно ином порядке разрешения гражданских дел, отличном от правосудия, и эти отношения объективно имеют непроцессуальную природу и в предмет гражданского процессуального права не входят. В подтверждение приводится то обстоятельство, что в третейском разбирательстве имеет место отказ от базовых для гражданского процессуального права процессуальных гарантий.

Статья посвящается памяти заслуженного юриста РСФСР, доктора юридических наук, профессора Марии Сумбатовны Шакарян. В статье освещены некоторые исторические аспекты развития учения о гражданской процессуальной правоспособности и дееспособности, подчеркнут вклад, который профессор М. С. Шакарян внесла в исследование указанных категорий. Отмечено, что многие вопросы, которые поднимала в своих работах профессор М. С. Шакарян, до настоящего времени остаются дискуссионными в науке цивилистического процессуального права. Особое внимание в статье уделено распространению понятий процессуальной правоспособности и дееспособности на всех участников процессуальных отношений, а также на суд. Отстаивается позиция, согласно которой при таком подходе разрушается цельность понятия не только процессуальной правоспособности, но и процессуальной дееспособности. Отдельно рассматривается вопрос о необходимости привлечения к личному участию в деле граждан, признанных судом недееспособными, обращается внимание на актуальную на практике и нерешенную в гражданском процессуальном законодательстве проблему обеспечения надлежащей защиты прав граждан, признанных судом недееспособными.

Статья посвящена исследованию положений современного гражданского процессуального законодательства об основаниях для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке в Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ. Формулировка данных оснований является неясной, что побуждает к ее анализу. Анализ проводится автором в сравнении с основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в других проверочных стадиях гражданского процесса — апелляционной инстанции и в кассационных судах общей юрисдикции. Избранная для изучения проблема имеет как теоретическое, так и практическое значение. Автором обосновывается, что, несмотря на сложность и избыточность формулировки положений закона об основаниях для отмены (изменения) судебных постановлений во второй кассации, по существу эти основания являются такими же, как в апелляционной и первой кассационной инстанциях. Затрагивается также вопрос о влиянии качества процессуального законодательства на эффективность и доступность правосудия по гражданским делам.

В статье рассматриваются отдельные проблемы, связанные с участием органов, организаций и лиц в административных делах для дачи по ним заключений. Анализируются основания и цели такого участия; определяется круг субъектов, обязанных давать заключения, а также порядок их привлечения (вступления) в судебный административный процесс; исследуются особенности процессуального положения соответствующих органов, организаций и лиц. На основе проведенного исследования делаются выводы, способные послужить совершенствованию законодательства об административном судопроизводстве и практики его применения, в частности: о целесообразности дополнения КАС РФ нормами, которые позволяли бы привлекать органы и лиц для дачи заключения не только в случаях, предусмотренных Кодексом, но и в иных случаях, когда это признано судом необходимым; о специфичности механизма вовлечения в судебный административный процесс уполномоченных по правам ребенка по соответствующим категориям дел, позволяющего сочетать активную роль суда и правозащитную функцию уполномоченного.

Автор статьи, делая краткий исторический экскурс, приходит к выводу, что состоявшаяся унификация институтов соучастия в современных цивилистических процессуальных кодексах предопределена развитием доктрины и законодательства. Приводя основные характеристики и виды процессуального соучастия, автор высказывает мнение о приемлемости для российского института обязательного процессуального соучастия американской модели, подразделяющей обязательное соучастие на условно обязательное и абсолютно обязательное. С опорой на судебную практику в статье аргументирована точка зрения о необходимости доработки оснований процессуального соучастия в административном судопроизводстве с учетом специфики материальных административных правоотношений, а также о необходимости расширения возможности суда привлечь соответчиков, исходя из задач правосудия и судебного усмотрения. В заключение обоснован вывод о том, что первый и второй ответчики, участвующие в деле об оспаривании решения, действия (бездействия) должностного лица, государственного или муниципального служащего в соответствии с правилами ч. 2 ст. 221 КАС РФ, по сути, являются соответчиками. Подчеркнута важность доработки нормативной регламентации института соучастия в административном судопроизводстве.

16 января 2024 г. исполнилось 100 лет со дня рождения заслуженного юриста РСФСР, доктора юридических наук, профессора, заведующего кафедрой гражданского процесса ВЮЗИ, МЮИ, МГЮА на протяжении более чем 30 лет — Марии Сумбатовны Шакарян. Кафедра гражданского и административного судопроизводства Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) в память об Учителе подготовила данный тематический номер журнала.